Как мог он сказать ей то, что знал? В конце концов он смог лишь произнести: — Прибыл большой французский флот.
— Флот? — повторила она, с трудом владея голосом.
— Да. И несколько тысяч африканских солдат.
Аркали была ошеломлена. Наконец она промолвила:
— И они захотят расположить своих офицеров на постой здесь?
— Я думаю, да.
— Ты думаешь, что губернатор Морсе капитулирует?
На этот раз он не ответил ей.
— Значит, ты так думаешь, — сказала она взволнованно. — Иначе зачем бы тебе зарывать серебро под полом в прошлую ночь? Ты мог бы перевезти его в крепость форта Сен-Джордж.
— Ты верно оцениваешь обстановку, моя дорогая.
Сжимая от волнения руки, она обратилась к нему:
— Папа, я хочу знать. Будут они достойно обращаться с нами?
— Умоляю тебя, не думай об этом. Хотя мы и в состоянии войны, французы — цивилизованные люди, а месье Дюплейкс, губернатор Пондичерри, лично известен мне. И я...
— Не надо! Не надо! — закричала она. — Ты опять скрываешь от меня правду. Скажи мне всё, что ты знаешь.
— Я знаю, что с нами будут обращаться хорошо.
Она помолчала. Затем спросила вновь:
— Значит, на рейде — корабли губернатора Дюплейкса? И с ним его войска?
— Нет. Это войска — из французской колонии в Африке. Корабли же адмирала Ла Бурдона.
— А он — достойный человек?
Он собрался с духом, чтобы ответить ей искренне.
— Ла Бурдон всегда занимался каперством[31]. Хотя теперь он плавает по предписанию французского короля, он заинтересован лишь в добыче.
Она содрогнулась.
— Значит, его люди отберут у нас всё, что захотят? Несмотря на то, что мы — дворяне?
Он обратился к ней, тщательно подбирая слова, отбросив всякое притворство:
— Аркали, я должен посвятить тебя в страшную истину. Французы пришли в самый критический для нас момент. Ты, должно быть, знаешь, что они торговали очень активно в последние несколько лет из своего порта Пондичерри. Поэтому дела у нас шли плохо. Я близок к разорению. — Он застыл с остановившимся взглядом. — Если быть откровенным, я не знаю, что нас ждёт или как французы обойдутся с нами, но я люблю тебя и буду стараться всеми силами защитить тебя.
Она смотрела на него, как будто увидела его впервые.
— Но ведь у нас — деньги? Есть серебро! Я видела, как в эту ночь ты со своими слугами закапывал тонну слитков.
Он взял дочь за руки. Её руки дрожали, а его ладони были влажными от волнения. Он затряс головой.
— Как я мог довериться Стрэтфорду Флинту в этой безумной затее? Но как иначе я мог поступить? Деньги, которые ты видела, были взяты в долг Флинтом. Они не мои и не его. Это — ссуда, полученная для осуществления того, что он задумал. Эти деньги, все до последней рупии, взяты под разорительный процент, увеличивающий наш долг с каждым днём. Без рубина Флинта не может быть мира. Без мира я не могу пользоваться судами Флинта или иными судами для получения прибыли от торговли. Даже если бы я мог... — Он вновь затряс головой, подбирая слова, затем указал в море. — Аркали, французы захватили «Удачу». Понимаешь ли, что это значит? Миссия Флинта провалилась. Все мы потерпели крах.
— О Боже, сохрани и спаси нас...
Её молитва была произнесена тихим шёпотом, но она пронзила его сердце. Когда она подняла глаза, они были красными от слёз.
— Что же с Хэйденом? И что же теперь — моё замужество?
Зловеще, как будто приуроченный к бою часов, прозвучал дальний выстрел тридцатишестифунтовой[32] пушки, отразившийся громом от стен форта Сен-Джордж. Обстрел крепости начался.
Глава III
Хэйден Флинт вынырнул из хижины через низкую дверь и бросил мрачный взгляд на рыбацкую деревню Мавалипурам. Он был одет лишь в набедренную повязку, подаренную малорослым хозяином хижины. Выцветшее чёрное одеяние это должно было спускаться от пояса до колен, дважды обернув бёдра; на Хэйдене же его едва хватало, чтобы прикрыть наготу. Он склонился к большому сосуду из тыквы, наполненному водой. В воде отразилось его небритое лицо и свободно висящие, несобранные волосы.
Деревня начала просыпаться. Старики зашевелились там, где спали на открытом воздухе, молодые мужчины потягивались и зевали, женщины грациозно шествовали к реке с глиняными кувшинами на головах. Резкое движение привлекло внимание Хэйдена. За последней хижиной закачались, мерцая листьями, ветви. Человек, до крайности худой, раскрашенный охрой, с длинными спутанными волосами, потянулся как кот и спустился по верёвке с одной из горизонтальных ветвей. На его лбу были выведены знаки Шивы; он нёс чашу для подаяний и деревянный трезубец.
31