В этом потрясающем голосе не было ни дрожи, ни попытки потянуть время. Этого никогда не было, и Базел никогда не отступал от железной верности своей правды. Не дрогнул он и сейчас. Он лишь на мгновение затянулся своей трубкой, затем выпустил тонкую ароматную струйку дыма.
<Тогда я думаю, хорошо, что мой меч под рукой,> просто сказал он своему божеству.
Пальцы Кенходэна погладили обмотанную проволокой рукоять меча, лежащего обнаженным поперек его бедер, и он посмотрел через зал на своего хозяина.
Если бы не дым, вившийся из трубки Базела, у него возникло бы искушение подумать, что огромный градани спит. Но задумчивые карие глаза поблескивали в отблесках света от камина, а уши Базела были навострены, как будто он рассматривал кусочки головоломки.
Или, возможно, кусочек головоломки.
Если бы у Кенходэна было хоть малейшее искушение усомниться в словах Венсита из Рума о статусе Базела Бахнаксона как защитника Томанака, он бы отбросил это сомнение, поскольку Базел решительно - и безжалостно - приказал остальным сотрудникам "Железного топора" держаться подальше от опасности. Они разошлись по другим домам - и о положении Базела в Белхэйдане многое говорило то, что эти другие дома приняли градани даже без ропота протеста, - но Кенходэн подозревал, что мало кто из них выспится этой ночью. Ему не нужно было вспоминать, чтобы понять нежелание, с которым они покинули своего вождя и леди, и их нежелание еще больше подняло Базела и Лиану в его глазах.
Теперь Кенходэн сидел тихо, ожидая, гадая, что должно было произойти. У него не было доспехов, в которые можно было бы влезть, как сделал Базел, и он с глубоким уважением посмотрел на огромный двуручный меч, прислоненный к градани. Его пятифутовое лезвие и длинная рукоять почти соответствовали росту самого Кенходэна, а прочные кромки были любовно заточены. Под гардой были выгравированы скрещенные булава и меч бога войны, и хотя Кенходэн никогда бы не попытался размахивать таким количеством стали, Базел обращался с ним как с кавалерийской саблей.
Остальные защитники были рассредоточены по зданию. Венсит сидел один на кухне, его собственный обнаженный меч лежал на столе, в то время как крошечный шар колдовского огня медленно танцевал вверх и вниз по нему. Шар мягко пульсировал в такт его дыханию, и его прикрытые глаза не отрывались от него.
В спальне высоко под карнизом горела лампа. Это была не обычная комната Гвинны, но в ней не было окон и только одна дверь. Лиана, как знал Кенходэн, сидела на стуле между дочерью и дверью, одетая теперь в традиционное короткое, похожее на килт, чари и кожаное ятху дев войны, и такие же короткие мечи висели у обоих бедер, в то время как Бланшрах рыскал по верхним залам, длинные клыки сверкали во вспышках молний, которые виднелись через окна. Гвинна была хорошо защищена, и все же Кенходэн пожалел, что ее не отправили с остальными. Он подозревал, что Венсит согласился с ним, но они мало что могли сделать. И, возможно, Базел и Лиана были правы. Ребенку не мешало бы пораньше научиться разделять риски и любовь с родителями.
Таверна казалась ему огромным зверем, сгорбившим плечи в беспокойном сне, в то время как ветер и дождь хлестали его по бокам. Спокойствие, которое, казалось, всегда наполняло теплую, уютную крышу, пока по ней барабанил дождь, витало в углах, но, несмотря на все свое умиротворение, Кенходэн чувствовал, что оно дальше всего в мире от успокоения. Он задавался вопросом, какую форму примет атака, но никогда не сомневался, что она произойдет.
Он беспокойно фыркнул и сменил позу.