Волна абордажников ворвалась в каюты через кормовые окна и перекатилась через кормовой поручень. Они были слишком близко для стрельбы из лука, и Кенходэн выпустил свою последнюю стрелу в рот офицера, прежде чем выхватить свой клинок. Он быстро попятился к Венситу, отчаянно пытаясь защитить волшебника от стальных клыков, сжимающих толпу сражающихся людей, и голос волшебника раздался позади него. Его слова были неразборчивы, но сила, потрескивающая в их сердцевине, покалывала затылок Кенходэна.
Пение Венсита усилилось, но, несмотря на всю его мощь, сила в его словах была скрыта, бледная рядом с видимой угрозой, исходящей от двух корсарских кораблей. Надвигались две тьмы - похожие на кулаки, сливающиеся в одну огромную, покрытую щупальцами массу полуночной тьмы убийства, чреватую разрушением и нащупывающую добычу, как живой враг, и корсары торжествующе взвыли, увидев своих тайных союзников.
Они были защищены от его прикосновения; команда "Повелительницы волн" - нет.
Черное щупальце достигло корабля, вытянувшись перед своими собратьями, и задело одного из матросов Брандарка, когда он вонзил свой кортик в грудь пирата. Черная ласка пронзила его. Мгновение он стоял неподвижно, как скала, в вихре рукопашной схватки, а затем опустил оружие из рук, сомкнутых на собственном горле.
Он закричал в агонизирующем ужасе, когда его собственные пальцы лишили его жизни.
Кенходэн болезненно отвел взгляд, и защитники дрогнули. Чистая смерть - это одно; эта мерзость была больше, чем могло выдержать простое мужество. И все же они не сломались, потому что откуда-то впереди, подобно морскому грому, раздался голос.
- Томанак! Томанак!
Бычий вызов Базела Бахнаксона взревел ввысь, и яркое лазурное сияние вырвалось из обшивки "Повелительницы волн". Щупальца колдовства зашипели, отскакивая, распадаясь на дым при его прикосновении, и сопротивление команды усилилось. Однако заклинание было только сбито с толку; оно не было отменено, и оно снова набрало свою силу. Многочисленные змеи тьмы отступили, слились, объединились в единую могучую колонну... а затем врезались в защитное голубое сияние, как стальной таран.
Щит треснул. Он не потерпел неудачу, но таран бесшумно врезался в него, и Кенходэн почувствовал ненависть, целеустремленность и мощь, исходящие от него, как дыхание доменной печи Дварвенхейма. В нем появилась трещина - крошечная, не больше человеческой ладони, - и корсары торжествующе взревели, когда чернота хлынула через крошечную брешь, проливаясь на палубу, как масло, распространяясь, как яд.
Копье белого света внезапно вонзилось в темноту из стали меча Венсита - стали, извивающейся, с ползущей арабеской красных и золотых рун. Он проигнорировал черноту, разливающуюся по палубе; вместо этого луч пронзил колонну, которая погнала эту черноту вперед. Он ударил, как пылающая стрела, и пронзил его насквозь, добираясь до сердца, и голова Кенходэна запульсировала от звука животного крика ярости. Он знал, что это произошло из-за колдовства Венсита, и это приводило его в ужас.
Безумие бушевало, когда свет и тьма встретились, и облако с шипением отпрянуло. Белый свет прорвался глубже, пылая на фоне тьмы, и Кенходэн зачарованно смотрел, как колдовство сражается с колдовством. Черный яд на палубе рассеялся, втягиваясь обратно в таран позади него, и этот таран отошел от корабля, когда голос Венсита стал выше. Это было так, как если бы свет был шестом, с помощью которого волшебник отгонял опасность от корабля, но темнота только сбивала с толку. Она еще не была побеждена, и равновесие ненадежно колебалось взад и вперед.
Защитники с новой надеждой схватились за оружие. Пока Базел и Венсит стояли на ногах, они защищали "Повелительницу волн" от тьмы, и пока дело касалось крови и клинков, команда Брандарка знала, что она равна любой угрозе. Но корсары знали, кто помешал их союзникам, и они бросились вперед, чтобы добраться до них обоих и убить.
- Томанак!
Голос Базела проревел над суматохой, когда он встретил натиск, захлестнувший "Повелительницу волн" с левого борта перед грот-мачтой. Сверкнул его огромный меч, которым он владел одной рукой, несмотря на свой размер и вес, и полетели головы. Его крюкообразный нож был в другой руке, и он ударил, как стальная змея, когда один из людей Брандарка упал рядом с ним, и в образовавшуюся брешь прыгнул корсар. Его концентрация никогда не ослабевала, голубое свечение вокруг "Повелительницы волн" становилось все сильнее, и это совершенно не влияло на смертоносность его фехтования. Его уши были приплюснуты, карие глаза блестели, и кровь летела алыми брызгами, когда он пожинал кровавую жатву защитника Томанака на войне.