Кое-что об учении сатанистов Гарин уже слышал - они водились и в Белом Таборе. Но все-таки интересно было поговорить об этом с человеком, который плавал в бушующем море религий буквально как рыба в воде.
- Мой черный кардинал говорит, что рай - это страшно тоскливое место, где можно сойти с ума от нудного пения ангелов и заболеть бессонницей от того, что свет никогда не сменяется тьмой, - поведал Царь Востока. - Так стоит ли всю жизнь мучиться, отказывая себе в элементарных удовольствиях, биться головой о каменный пол церквей и выдавать свои секреты попам на исповеди, чтобы после смерти угодить в такой отстой? Не лучше ли грешить напропалую и верно служить Князю Тьмы и Повелителю Теней?
- А как же адские муки?
- Адские муки - это для тех, кто служит Богу, но не воздерживается от греха. Они верующие - им нужно. А своих слуг сатана не обижает, и они проводят вечную жизнь в пирах, балах и оргиях. И вот ведь что интересно. Бесплотные души в раю любовью не занимаются - это общеизвестно. У них и плоти для этого нет, да и место неподходящее для таких нечистых занятий. Зато в аду души грешников оттягиваются вовсю. Я все хочу спросить у кардинала, как у них там с плотью, да каждый раз забываю.
- А где сейчас твой кардинал? Здесь?
- Может, и здесь. Я не сторож брату моему. Тут сейчас все сатанисты и им сочувствующие, кроме тех, которые еще не дошли. Кто-то сказал им, что университет - это храм сатаны, и здесь должна состояться Великая Черная Месса Академиков. А академики, да будет тебе известно, - это носители высшего масонского чина посвящения. По крайней мере, так мне сообщили по пути сюда.
- Интересно, и кто им мог такое сказать? - произнес Гарин хмуро. - Не твой ли черный кардинал?
- Не думаю, - покачал головой Царь Востока. - Он охотнее привел бы всю эту толпу в свой собственный храм. Но это мог быть Заратустра. А ему я тем более не сторож, и не несу никакой ответственности за то, что нашептали ему на ухо Ормузд и Ариман.
Кто такие Ормузд и Ариман, Гарин представлял себе смутно, но все же в памяти всплыло, что первый - это бог добра, а второй - бог зла, и оба они как-то связаны с Заратустрой - тем, настоящим, который жил в Персии задолго до нашей эры.
- А ты уверен, что он вообще существует? - спросил Гарин, имея в виду уже другого Заратустру, неуловимого, как мститель, и таинственного, как бесплотный дух.
- А я и не говорил, что он существует. Мало ли в подлунном мире персонажей, которых не существует, а они тем не менее разговаривают с людьми и вдохновляют их на подвиги. Я даже слышал версию, что мы вообще не существуем, а только чудимся друг другу - и не вижу, чем она хуже прочих.
- Я серьезно.
- Я тоже. Ведь Заратустру породил я. Это я бросил клич: "Восток наш свет! Солнце наш Бог! Заратустра наш учитель!" Но к тому, что он явился во плоти, я отношения не имею. Мои подданные думают иначе, и я не хочу их разубеждать, но на самом деле я знаю только одно. Заратустра един в двух лицах и служит добру и злу одновременно, но и добро, и зло понимает по своему.
Они говорили на ходу и прервал их звон мечей в длинном коридоре. Два самурая в белых кимоно учили юношей студенческого вида пользоваться холодным оружием. Царь Востока бросил на них быстрый взгляд и продолжил речь о Заратустре.
- На его мече стояло зиловское клеймо - буквы "ЗиЛ" в овальной окантовке. Но он приказал букву "и" сбить, и вместе с окантовкой получилось "ЗЛО". А на другой стороне клинка отчеканено слово "ДОБРО" по-русски еврейскими буквами, и тоже переделано из клейма, потому что меч делал мастер Даниил Аронович Берман.
- И что - "добро" написано с ошибкой? - спросил Гарин, сразу подметив, что инициалы мастера составляют аббревиатуру "ДАБ", а не "ДОБ".
- Не обязательно, - ответил Востоков. - "А" и "О" в идише отличаются одним штрихом, а в иврите гласные вообще не пишутся. А впрочем, это тоже легенда. Даже сам мастер говорит, что сделал много мечей и понятия не имеет, кто теперь рубит ими головы ближним.
- Кстати о головах, - сказал Гарин. - Как ты думаешь, что будет, если эти психи прорвутся в здание?
- Эти не прорвутся. Они уважают масонские таинства. Не говоря уже о том, как легко стравить их между собой. Я только что говорил с Константином, и алисоманы уже выдвигаются в первые ряды, чтобы не пустить к оцеплению демониадов.
- А это еще кто?
- Ну, если сатанисты - просто плохие парни, то демониады - очень плохие. У сатанистов действует запрет убивать иноверцев. Мученик может ненароком попасть в рай, а это нехорошо. А демониады убивают всех подряд и с большой охотой. У меня такое впечатление, что они слишком буквально восприняли учение темного Заратустры об очищении земли от греха путем истребления всех людей поголовно. Разве может быть грех без грешников?
- Интересно, а чему учит светлый Заратустра?
- Не принимай бой, если можешь победить без боя, не причиняй боль, если можешь победить без боли, не проливай кровь, если можешь победить без крови. Побеждай всегда! - отчеканил Царь Востока.
- А тебе не кажется, что у него просто раздвоение личности?
- У нас у всех раздвоение личности. Никто не служит только добру или злу. Даже демониады. Они просто верят, что после смерти станут настоящими демонами ада и будут наслаждаться мучениями других. А для этого надо наполнить ад грешниками, и лучший метод - это совращать людей в смертный грех и убивать их в самый разгар греховного действа. В точности по Гамлету.
- А где же тут добро?
- Любой ортодокс тебе скажет, что за смертный грех наказание - смерть. И какая разница, побивать прелюбодеев камнями или казнить их ножом в горло в момент оргазма?
Востоков говорил об этом так спокойно, как будто и в том, и в другом нет ничего необычного. Но Гарин давно перестал удивляться этой манере Царя Востока.
- Если кто-то хочет умереть - я не в силах заставить его жить, - говорил он. Если кто-то хочет страдать - я не в силах заставить его наслаждаться. Я даю защиту, но не навязываю ее.
И в полном соответствии с этим принципом любой суд на земле Великого Востока, прежде чем принять к рассмотрению дело об убийстве, с максимальным тщанием выяснял, не по доброй ли воле ушел из жизни покойный. Ибо добрая воля превыше всего - даже превыше закона.