- Пошли, - тихо сказал Крейон. Он сделал несколько шагов и оглянулся на Эрлис, но один из воинов подтолкнул его вперед, а Турс, скривив в усмешке тонкие губы, положил руку на рукоять меча.
Отряд удалялся. Держась за стены домов, чтобы не упасть, Эрлис упрямо тащилась следом. Крейон вышел из дому в одной рубахе, и она ярко белела среди ненавистных желтых плащей. Эрлис старалась не сводить с нее глаз, хотя все перед нею плыло. Какая-то женщина выглянула из окна, увидела окровавленное лицо девушки и со сдавленным криком отшатнулась.
Эрлис не могла бы объяснить, куда и зачем она идет, почему так боится отстать от Крейона, которого воины уводят все дальше и дальше от нее. Но вдруг белое пятно, приковавшее ее взгляд, остановилось. Это на мгновение придало девушке сил - она пошла быстрее, но через несколько шагов снова упала, успев перевернуться на левый бок, чтоб не удариться о камни израненной щекой.
Может, потому, что она теперь лежала на земле, а не двигалась, очертания домов и людей перестали расплываться, и Эрлис поняла, почему остановился отряд Турса. Они дошли до перекрестка. Чтобы идти к замку, надо было повернуть направо. А на углу, опираясь одной рукой на стену дома, стоял в вызывающе-небрежной позе человек в желтом плаще, но без шлема. Он преградил им путь и сейчас о чем-то беседовал с Турсом.
А потом все закружилось, словно на ярмарочной карусели. Прозвучал резкий свист, из ворот соседних домов выскочило еще несколько человек, и началась схватка. Эрлис не могла бы подробно рассказать, что происходило, - все закончилось в мгновение ока. Большую часть отряда Турса перебили, сам он с оставшимися в живых воинами отступил и вынужден был спасаться бегством. Эрлис не успела еще понять, что пришло неожиданное избавление, а Крейон был уже возле нее, и рядом с ним стоял чернобородый человек - тот самый, что разговаривал с Турсом и подал сигнал к нападению.
- Встань, Эрлис, - произнес чернобородый, и она послушно поднялась на ноги. Голова перестала кружиться, тело сделалось упругим, как струна, исчезла боль, и щека занемела, и кровь из раны больше не текла. Чернобородый ободряюще улыбнулся ей.
- У тебя отважное и верное сердце, девочка, - сказал он. - Мы освободили твоего Крейона, но возвращаться домой вам не стоит. Сейчас лучше всего поскорее исчезнуть отсюда. Нельзя рисковать его головой, ведь это, пожалуй, главное сокровище Грестора.
- Что? - не понял Крейон. Видно было, что он никак не может опомниться.
- Говорю, самое ценное, что есть в Гресторе, - твой светлый ум да еще преданность этой девочки. А потому я хочу спасти вас обоих. Идем!
- Куда?
- К тем, кто ненавидит Грозного бога так же, как и ты, кто борется и гибнет за то, чтобы каждый имел право сам выбирать свою судьбу. Твой талант и твой опыт, Крейон, нам очень пригодятся. А Эрлис будет помогать тебе, как и раньше. Согласен?
- Я не знаю, кто ты, - ответил Крейон. - Но у меня нет выбора...
- Слыхал о Ратасе? Это я и есть. А свой выбор ты уже сделал, иначе Сутару не пришлось бы посылать за тобой целый отряд.
- Но как же Эрлис?.. Она ранена и не сможет идти с нами, а одну я ее не оставлю...
- Сможет! Погляди на нее.
Крейон растерянно осматривал рану девушки.
- Да нет же! - бормотал он. - Это невероятно! Кровь не могла так быстро остановиться...
- Как видишь, я тоже кое-что умею, хоть тебе и не чета. Удивляться будешь потом, а сейчас не трать времени зря. Пока Сутар не прислал новый отряд; мы должны успеть взять все, что тебе понадобится, из твоего дома и оставить город. Надо торопиться.
В тот же день Ратас отвел их в горы. Они поселились в старой хибаре среди скал. Пришлось хорошенько потрудиться, чтобы сделать новое жилье пригодным для работы Крейона. Все, что смогли забрать из голубой комнаты, перенесли туда. Когда же дом в горах привели в порядок и жизнь в нем наладилась. Ратас тоже поселился в нем. Он и Крейон начали работать вместе.
V
Так сладко Вита спала, наверное, только в детстве. Еще полусонная, приоткрыла глаза, увидела потолок чужого дома - и ее охватило с детства знакомое странное чувство: проснешься утром на новом месте, и в первые минуты никак не можешь понять, где ты. А потом удивление сменяется бурной радостью: она опять в селе, у бабушки, и впереди - целое лето, полное солнца и тепла, новых впечатлений, знакомств, ну и приключений, конечно!..
Вита погрузилась в полудрему, вспоминая просторный бабушкин дом, где она так часто проводила каникулы, комнаты, пропахшие яблоками, старую раскидистую вишню, долго служившую ей любимым гимнастическим снарядом... А уж малинник - это были настоящие джунгли, и там даже водились ужи, ведь рядом было озеро. А походы в лес, купанье в озере до посинения, бесконечные бои с местными мальчишками!.. Были еще и вечера! в небе мерцали крупные звезды: в траве дружным хором стрекотали сверчки-невидимки, а в доме таинственно звучал тихий голос маленькой седой бабушки Веры, сплетая бесконечное кружево сказки. Когда Вита научилась читать, то сама уже пересказывала прочитанные книжки своим подругам и соседским малышам, ходившим за нею вереницей. Часто она увлекалась и начинала придумывать для своих любимых героев новые невероятные приключения. Одну такую историю даже попыталась записать, просидела над нею несколько месяцев, да так и не закончила. В голове так хорошо все складывалось, а строчки на бумагу отчего-то ложились скучные и невыразительные, как в упражнениях из учебника. Тогда она забросила все это и летом устроила в бабушкином дворе самые настоящие представления про Золушку, Царевну-Лягушку, Морозко, короля Дроздоборода. А вот премьера "Али-бабы" так и не состоялась - не набралось сорока разбойников.
Когда Вита подросла, на смену сказкам пришли исторические романы. Это был удивительный мир глубоких страстей и героических деяний, мир, где все - до конца, и любовь, и ненависть, где мужчины отважны и непоколебимы, а женщины - несказанно прекрасны и верны. Она начала со "Спартака" и "Айвенго", проглотила огромное количество толстых и тонких книг, а кончила научными монографиями и журнальными статьями. Ее влекли загадки древности, исчезнувшие цивилизации, тайны веков. Вита просто не представляла себе, что будет в своей жизни заниматься чем-то иным. Отца, всю жизнь преподававшего историю в школе, порадовал ее выбор. Конечно, можно было бы подать документы в вуз где-нибудь поближе, а не ехать к черту на кулички, ведь именно так поступили многие Витины одноклассники, но она хотела самостоятельности (подальше от заботливых родителей!), хотела действия (где ж и простор для него, как не в большом городе!), хотела новизны (а кто же в семнадцать лет не ищет чего-то нового!). Мама повздыхала, как и полагается матери, у которой дети уже взрослые, посоветовалась с отцом и наконец согласилась.
В дорогу собирали ее всей семьей. Мама сама сшила новое синее платье, а отец подарил сумку на длинном ремешке. Провожали ее погожим ласковым вечером. Отец напустил на себя сдержанно-мужественный вид, брат не очень удачно острил, мама тихо печалилась, а Вита старалась не выставлять своей радости напоказ, но это ей плохо удавалось.
Вита знала, когда поезд прибывает на конечную станцию, но неудобно было все время спрашивать у соседей по купе, который час. Свои же часы она, складывая вещи, умудрилась уронить на пол, вот и пришлось оставить их дома - отец обещал сдать в ремонт. Впрочем, можно было и не спрашивать она и сама догадывалась, что путешествие подходит к концу. Поезд замедлил ход, с двух сторон начали появляться первые высотные дома, а главное, в вагоне воцарилось уже знакомое Вите особенное, радостно-суетливое настроение.
Девушка вынесла чемодан в узенький коридорчик и встала у окна, жадно вбирая в себя плывущий ей навстречу новый мир.