Отец… Как я его любила! Как я его ненавидела! Он избивал меня, как собаку. Он восхищался мной, как богиней. В моей жизни было два главных мужчины, которые сделали меня такой, какая я есть. Мой отец — потому что он меня бил; мой буддийский учитель — потому что он меня любил. Я обязана им всем, что у меня есть, и я никогда их не забуду. Если бы не ярость одного и сострадание другого, то сегодня я, вне всякого сомнения, была бы женой какого-нибудь торговца старше меня лет на двадцать, покорной супругой, которая, как большинство тибетских женщин, утром обязана готовить, днем — убираться, а ночью — ублажать мужа. Читала бы кое-как, по слогам, но меня бы это не сильно волновало, потому что многочисленные дети занимали бы все мое время, не оставляя мне ни минуты на бесплодные мечтания. Я была бы зависимой и бесправной — сама того не сознавая. Но я избежала этой судьбы. Мне повезло.
«Ваши песни так успокаивают, они помогают мне избавиться от напряжения, у вас такой нежный голос, спасибо вам!» — часто слышу я после концертов.
Нежный голос… Да, я могу быть нежной. Я маленького роста, и многие утверждают, что в моем лице, осанке, манере держать себя есть какая-то хрупкость, слабость. Выбритый лоб, оранжевые одежды — отличительные черты моего религиозного статуса — подразумевают скромность и сдержанность. Я не люблю резкость, грубость, говорю довольно тихо, стараюсь мило улыбаться. Буддизм и медитации наполняют меня внутренним спокойствием и безмятежностью.
Но даже если я веду себя женственно, во мне есть твердость и решительность, перед которыми склоняются многие мужчины. Внутри меня таится клубок беспокойных частиц. В нем, словно лава в центре Земли, бурлит энергия и сила, которая толкает меня вперед. Этот самородок необработанной воли — мой главный союзник сейчас. Еще вчера кипучая энергия могла мне навредить. Иногда она уводила меня с правильного пути. В ней все еще осталось много ярости и много злобы. Словно прирученный тигр, она притаилась в моем сердце, в моей душе — такая домашняя и вместе с тем неискоренимо дикая. Я воин. И мое оружие — Любовь и Сострадание.
1
Меченная
Я родилась в Катманду, в квартале Боднатх. Это маленький кусочек Тибета, затерявшийся в Непале. Большая каменная дверь обозначает вход в наш район. До нее — Непал. За дверью — мы. Улицы разбегаются во все стороны от stupa — огромного буддистского храма, расположенного в самом центре квартала. Мама часто с гордостью говорит, что наш храм один из самых больших в стране. Вечером там собирается много семей, чтобы помолиться и обсудить последние новости. У жителей Тибета давно вошло в привычку прогуливаться вокруг своих храмов, причем всегда в одном направлении, слева направо — это очень важно; они мимоходом задевают крылья молитвенных мельниц, закрепленных на стенах, и негромко произносят священные тексты. Тысячи треугольных флажков — разноцветных lung-tas — хлопают на ветру. Слышатся разговоры тибетских торговцев, многие люди пьют po-cha — чай с прогорклым маслом из молока яков; возле храма можно купить momos — пельмени с мясом или с овощами, такие же вкусные, как в Лхасе, столице Тибета. Рядом с нами живут непальцы, и всех вполне устраивает такое соседство. В моих венах течет тибетская кровь родителей, но сама я считаю себя тибето-непалкой и очень горжусь тем, что появилась на свет в стране Будды.
Мои родители по отдельности покинули родную страну в пятидесятых годах двадцатого века, когда китайские коммунисты захватили Тибет и начали убивать и сажать в тюрьму всех, кто противился их режиму. Мама с папой оба приехали из Камы — области на востоке, но из разных деревень.
Так как их семьи пользовались достаточным уважением, сначала они обосновались в Индии, где у них было много знакомых. Родители почти ничего не рассказывают о том, как они жили прежде. Иногда по вечерам, когда к нам приходят гости, я слышу, как они делятся воспоминаниями. Нельзя сказать, что тут им плохо живется, напротив, гораздо легче, чем в горах, откуда им пришлось бежать. Как и многие наши соседи, мама с папой носят традиционные тибетские одежды: платья, застегивающиеся спереди и перевязанные куском цветной ткани на поясе. Папа на две головы выше других мужчин; у него длинные волосы, которые он собирает в тонкий конский хвост. У мамы тяжелые черные косы, спускающиеся почти до колен. Она помогает папе с работой и, конечно, делает все по дому. Мы живем все вместе в одной комнате. Здесь мы работаем, готовим, едим и спим. Все делаем. Именно здесь папа изготавливает религиозные статуэтки. Это довольно трудная работа, для нее нужны полный покой и сосредоточенность. Когда поздно вечером папа откладывает в сторону инструменты, вдоль стены выстраивается множество статуэток. Для работы папа использует несколько формочек, в которых плавит бронзу и медь. Потом он красит фигурки при помощи опасных материалов — мне к ним нельзя прикасаться. Я плотно прижимаюсь к противоположной стене и вдыхаю странные запахи. От них у меня туман в голове, потом я чувствую себя как-то странно, все вокруг плывет и качается. Запах из бутылочек с черепами уносит меня все дальше и дальше от реальности. Я люблю наблюдать за тем, как папа работает, сижу тихо-тихо, чтобы ему не мешать.