— Мы должны вмешаться! — воскликнул Готфрид.
— Они от нас отказались, не забыл? Да и ты о сестре радел. Если так, нам надо поспешить. Может, ночь напролет придется идти, чтоб миньяка опередить и к Катишу приблизиться.
— Значит, время на всякую чепуху ты тратить не намерен?
— Какую чепуху?
— На еду, сон и прочее в этом роде.
— Ты погляди! Мы остроумными сделались! — Рогала ухмыльнулся, но тут же помрачнел и, пробормотав что-то про долг, который нужно поскорее выплатить, добавил: — В смутные времена никто не спит спокойно, с чистой совестью или без.
Достигнув на рассвете Катиша, путники устроились на холме близ города. Судя по стенам и окрестностям, испятнанным, израненным огнем и магией, штурм был нешуточный.
— Выстояли, — объявил Рогала. — Хотя, похоже, из последних сил.
Поодаль рядами стояли бесчисленные помосты с телами убитых, поднятые, согласно вентимильскому обычаю, над землей. Под каждым грудились трупы гудермутцев, чтоб обеспечить воина рабами на другом берегу смерти. Командирам побольше, солдатам поменьше. Готфрид отвернулся. Вид некрополя отбил всякую охоту драться.
— Жуткий обычай, — согласился оруженосец. — Но этот мир на своем долгом веку видывал и пострашнее. Напомни мне с подветренной стороны не подъезжать.
Юноша не слышал: все его мысли были заняты Анье. Если сестра и в самом деле ведьма-изменница, придется сражаться. Но где она? Среди вентимильцев, окруживших город, не заметно ничего необычного.
— Думаешь, Анье с миньяком?
— Нет. Вон она. — Гном указал на крепость.
Готфрид наконец разглядел среди леса осадных машин помост размером с висельный эшафот. Сооружение высилось напротив главных ворот Катиша на таком расстоянии, чтоб ни стрелы, ни камни с башни не долетали.
Рогала порассуждал немного о неразумности размещения убитых там, где враг их может сосчитать, и вдруг потребовал:
— Что задумал? Отвечай!
Юноша опешил. Коротышка редко задавал вопросы.
— Я могу рассчитывать на тебя? — нерешительно осведомился Готфрид.
— Да. У меня выбора нет. Это моя работа, судьба и проклятие. Только постарайся побыстрее управиться, чтоб успеть к началу главной битвы.
Тайс так спокоен, почти равнодушен. Что же делать? И как? Решить-то просто, а вот исполнить… Дома, в Касалифе, Анье всегда оставалась при своем. Коль уж вознамерилась сделать что-то, переубедить невозможно.
— Чего мне следует ожидать?
— Пока не начнешь действовать, не узнаешь. И поторопись, пока нас не заметили. — Гном указал на помост.
Вокруг площадки засуетились, завыли трубы, и у вентимильского лагеря показался портшез. Как раз в стиле Анье — почести, роскошь. Если ведьма она, то уж и того и другого потребует вволю.
— Я пошел! — объявил Готфрид.
Сердце колотится, руки трясутся. Пот со лба градом. Из боязни, что Рогала заметит и высмеет его слабость, юноша пришпорил коня. Мысли — будто стадо блох. Одного хочется — бежать подальше. Чтобы успокоиться, он схватился за эфес.
Трубы умолкли, над миром повисла тишь. Тысячи лиц повернулись в одну сторону. Портшез остановился, из него кто-то выглянул. Кто именно, на таком расстоянии не различить, но лицо бледное. Анье, самовлюбленная дурочка, всегда пряталась от солнца.
Вдруг безмолвие разорвали тысячи звуков. В Катише запели горны, загремели барабаны — дерзко, призывно. Ворота отворились и выпустили рыцаря в броне ослепительной синевы, верхом на огромном коне — самом могучем из всех, виденных Готфридом. Казалось, на острие его копья пляшет пламя. Вентимильцы же не обратили внимания на храбреца.
— Это Хонса Эльдрахер? — ворвался в мысли вопль настигшего Рогалы.
— Наверное. — Звук собственного голоса оглушил Готфрида.
— За луной следи! — проорал оруженосец. — Она ж лунная ведьма!
Группа вентимильцев двинулась наперерез. Готфрид глянул на запад — до захода ночного светила оставалось с полчаса. Комета серебряным мечом рассекла небо.
— Глянь, похоже, наша компания им не нравится, — рассмеялся Рогала.
Юноша удивился возбуждению гнома и вдруг понял, что, сам того не заметив, обнажил Добендье. Он содрогнулся в отвращении. Теперь ясно, чему обрадовался коротышка: крови для своей госпожи. Меч заставил вынуть себя — помимо его воли.
Готфрид разозлился, но тут же взял себя в руки: сейчас желание Зухры совпадает с его собственным. Да и что теперь поделаешь? Не насытившись, клинок в ножны не вернется.