Со стуком и грюком в окно влетел Валит и перекувыркнулся.
– А... это чего? – скривился он, оскальзываясь.
– Уборная у них тут, – любезно объяснил Олег.
– Засранцы... А одежа зачем? Подтираться?
– Это они так блох выводят...
– Тьфу!
Ошкую и Олдаме измазаться не дали, подстраховали. Вчетвером выскользнули на круглую лестничную площадку.
– Ты, Валит, пойдешь направляющим, – скомандовал Олег. – Ты, Ошкуй... последним пойдешь. Олдама – за мной. Вперед, ищем графа!
Искали с полминуты. Натолкнулись на двух лбов-палатинов, живот готовых положить у вызолоченных дверей, и поняли, что дошли до нужного места. Два кинжала из черной бронзы, пущенные с обеих рук, завязли у палатинов в мощных шеях.
– Стойте здесь, – сказал Олег приглушенно. – Валит, лук приготовь. Если что, поможешь. Только не убивать! Граф нам живым нужен...
Он вернул кинжалы, вежливо постучался и вошел.
Роберт Сильный, первый граф Парижский, действительно был мощного телосложения. Лицо породистое, квадратное, нос перебит и приплюснут, волосы смешно подстрижены в кружок. Босой, в потемневшей от долгой носки рубахе, граф нервно оглянулся на вошедшего и переменился в лице. Но не струсил – выхватил здоровенный скрамасакс[36] и метнулся к Олегу, пластая воздух крест-накрест, наискосок. Стрела, выпущенная Валитом, аккуратно пронзила графское запястье. Скрамасакс забрякал по плитам пола, утепленным свежей соломой, и Сухов не стал рассусоливать. Он перехватил здоровую руку графа, заломив волосатую конечность так, что его светлость осел на колени, натужно шипя и взрыкивая.
– Не рыпайся, – посоветовал Олег графу Парижскому, – и проживешь долго-долго. Шагом марш!
Отряд спустился в Зал караулов по каменной винтовой лестнице, узкой и скользкой, как шнек в мясорубке. Огромный полукруглый зал был полон – русы загнали палатинов с улицы сюда и теперь теснили, словно отыгрываясь за недавний позор. Варяги и франки кружились, сживая друг друга со свету, рубились почем зря, и низкие своды зала дробили многоголосое эхо.
– Прикажи своим людям бросить оружие! – велел графу Олег. Роберт Сильный бешено глянул на него и тут же полуприсел от резкой боли в вывернутой руке.
– Бросить оружие! – взлаял граф.
Зычный голосище покрыл шум побоища. Палатины оборачивались, на их искаженных лицах проигрывалась гамма чувств – неверие, надежда, облегчение, ярость, презрение. Бойцы расцепились и разошлись, посверкивая глазами. Мертвых разобрали и оттащили до своих.
– Сдавайтесь! – холодно сказал Олег. – И вам всем сохранят жизнь! Иначе... – он приставил к подбородку графа острие меча. – Вас перебьют, а первым умрет граф!
На пять ударов сердца зависла тишина. Потом, с громким дребезгом, на каменные плиты упал меч. За ним другой, третий... и посыпалось.
– Чего вы хотите? – прохрипел граф.
– Как чего?! – комически изумился Олег. – Золота!
Русы загоготали.
– Сколько? – в тоске спросил граф Парижский.
– Тысячу фунтов, – сообщил Олег размер виры.
– Сколько?!
– Ты-ся-чу, – раздельно выговорил Вещий. – Не прибедняйся, граф!
Граф покорно склонил голову. Domine, libera nos a furore normannorum[37]...
– Да-а... – проговорил впечатленный Пончик. – Как в кино сходил... Олег! – вскрикнул он вдруг. – Гляди! Как тогда...
Сухов перевел взгляд на море и оцепенел. Над караваном пылало зарево удивительного сиреневого оттенка. «Как тогда...» Опять открывается темпоральный туннель?! Опять их забросит черт-те куда?
Олег ощутил странное покалывание по всему телу, словно он организм «отсидел». Сиреневые сполохи заиграли, струясь лентами и вихрясь разрывчатыми струями света. Весь мир обездвижел – не вздымались волны, утих ветер, хотя парус по-прежнему пучил полосатое брюхо. В абсолютной тишине накатил синий туман, и пала тьма.
Глава 2,
в которой Олег находит себе нового сеньора, а Пончик определяется во времени
Хвалынское море, 921 год от Р. X.
В следующую секунду палуба под Олегом исчезла, и вокруг заколыхалась вода цвета светлого изумруда. Внезапный переход от предзакатных сумерек к свету ударил по зрению, по рассудку, но самым невероятным ощущением было иное – вдруг оказаться в воде. Не нырнуть, не плюхнуться нечаянно, а почувствовать в какой-то момент, что вокруг тебя не воздух, а плотная и не очень-то теплая влага.
Олег рванулся к светлой пленке над головой, колыхавшейся и отливавшей серебром, и вынырнул, отряхиваясь и отплевываясь.
Неподалеку барахтался Пончик. Лицо его было бледным, искаженным от страха, а глаза напоминали выпученные буркала глубоководной рыбы, о чем Олег не замедлил сообщить другу. Шурик не обиделся.
– Мы вернулись?! – заорал он, бултыхаясь. – Мы дома?!
– Я доктор? Я знаю? Поплыли к берегу!
До берега было далековато, только выбора не было – плыви или тони. Идти на дно никто не хотел.
– Что ты воду пенишь? – крикнул Сухов. – Экономней работай, а то выдохнешься!
– Я спасаю свою душу! – булькнул Пончик.
– Тело не забудь!
На берег Олег выбрался буквально на карачках и выволок Пончика на сырой песок.
Став на колени, он оглянулся. Не запад катились зеленые валы Каспия, небо было чистым, едва тронутым облачками. На восток от широкой полосы пляжа, замусоренного кучами гниющих или сухих водорослей, поднимались пологие холмы с редкой травой. И ни звука. Даже чаек не слыхать. Только море в извечном ритме перелопачивало гальку и обтачивало песчинки, намытые волнами.
– А тут день! – воскликнул Пончик и закашлялся.
– Да ну? – буркнул Олег. – Какой ты наблюдательный... И что ты высматриваешь в небесах?
– Мало ли... Вдруг самолет пролетит...
– Ага, жди, – буркнул Сухов и пошарил по поясу. Древний нож на месте, и то слава богу... И заветный мешочек...
– Чего ты такой недовольный? Спаслись же!
– Спаслись! – фыркнул Вещий. – Спаслись когда?
– Может, мы вернулись обратно? – неуверенно предположил Шурик. – В 2007-й?
– Не верю, – буркнул Олег. – Слишком уж чисто кругом. Ни бутылок, ни пакетов из-под чипсов... И кто тебе вообще сказал, что мы переместились в будущее?
– А куда ж еще? – округлил глаза Пончик.
– Существует еще прошлое. Или тебе об этом не рассказывали? Провалимся куда-нибудь в нижний палеолит, то-то на мамонтов поохотимся...
– Да чего ты злишься?
– Ха! Чего злюсь... А ты знаешь, сколько я времени угробил на то, чтобы хоть чего-то добиться в тутошней жизни?! Годы! И на тебе, спасся! Где я, мне известно – эти холмы я с борта видел. Вон те, двуглавые. А вот какой век на дворе?
– Ну, не все так плохо, – бодро сказал Пончик. – В какое время мы переместились, я не знаю, но твое умение обращаться с мечом осталось с тобой – этого не отнять!
– Ага, вот только меч мой остался на кнорре. И доспехи тоже! Знаешь, во что они мне обошлись?
– Да я ж понимаю! Только что ж делать-то?
– Костер разводить, – пробурчал Олег. – И греться. Пройдись по берегу, собери, чего посуше...
– Щас я! Слушай, я одного не понимаю. Ну ладно, перекинуло нас... э-э... сюда. А остальных почему не тронуло?
– Не морочь мне голову... Где сушняк?
– Да щас я...
Пончик побрел по берегу, собирая обломки дерева, выбеленные морем, а Олег достал из мешочка кресало и грецкий орех, залитый воском. Вместо ядрышка в орехе хранился сухой трут.
Надергав травы, подтащив ломких водорослей, Олег высек искры. Трут задымился сразу. Нежно поддувая, Сухов добился того, что из искры возгорелся огонек. Подкрепившись сухими стеблями, он загудел, обращаясь в пламя костра.