Они уставились друг на друга, словно их обоих ошеломил такой неожиданный шаг к самому краю пропасти. Потом она взяла его руку.
– Ты не устрашился! Другого я и не ждала. – Она попыталась смягчить напряжение улыбкой, хотя почти вымученной. – Но ты можешь пожалеть о своей поспешности.
– Я не возьму назад ни единого слова. Твоя благосклонность бесконечно льстит мне. Я думал, что слишком уж стар, и могу найти согласие только у благодарной нищеты. Подобно тебе я оценил себя только как недвижимость.
Она покачала головой.
– Женщины не придают важности красивой внешности, Булрион. Власть и богатство… да, они имеют значение, потому что обещают защиту в тревожном мире. Но мужчина, который добился власти и богатства собственными усилиями, тем самым доказал, что он сам стоит многого. Любая женщина сочтет тебя достойным женихом.
Он сидел неподвижно, слушая стук собственного сердца.
Гвин глубоко вздохнула.
– Пусть пока этот сон продлится, Булрион Тарн. В трезвом свете утра мы оба, возможно, увидим жизнь яснее.
– Мое предложение останется в силе, Гвин Солит. Оно твердо.
– Знаю, и для меня это большая честь. Так хотя бы потанцуем!
Они встали, он взял ее за руку, но почти тут же перед ними выросла высокая тень, обрисованная светом факелов.
– Гвин-садж, прости, что отвлеку тебя.
– Тибал-садж? Тебе что-то нужно? Ты знаком с Булрионом-саджем?
– О да! Я поздравил его с чудотворным исцелением и поблагодарил его внука, отомстившего за синяк у меня под глазом.
Булрион учтиво усмехнулся. В этом молодом долговязом куолце было что-то странное, что-то, чего он не понимал, но над чем не собирался ломать голову, пока старался завоевать Гвин Солит.
– Может, полечить и твой глаз? – спросила она настороженно.
Тибал повернулся так, что свет упал на его улыбающиеся губы. Если не считать заплывшего глаза, его лицо все состояло из четких углов и плоскостей.
– Это пустяк. И не опасайся, что я донесу на целительницу, которую ты прячешь. Пять орлов достаточно, хозяйка, за мной постой? К сожалению, я должен немедленно покинуть гостиницу.
– Теперь? Но ведь уже далеко за полночь!
– Я знаю.
– Плохие вести?
Он покачал головой все с той же улыбкой и продолжал протягивать деньги.
– Мне следовало бы предупредить тебя загодя. Передай Лабранце Ламит, что я увижусь с ней в Рарагаше, будь так добра.
– Кому-кому?
– Моей доброй приятельнице, которая скоро прибудет сюда. Ну, не совсем приятельнице. Так ты передашь ей?
– Конечно. И двух орлов хватит с лихвой, раз ты не остаешься на ночь.
– Пожалуйста, возьми все. На лишнее попразднуй! – Его улыбка растворилась в грусти.
– Но что мне праздновать?
– Жизнь и счастье. Желаю их тебе в избытке. И тебе, Булрион-садж. А теперь, с вашего разрешения…
Тибал Фрайнит поклонился, повернулся на каблуках и быстро ушел.
– Этот плут нас подслушивал? – проворчал Булрион. Гвин с глубоким недоумением смотрела вслед куолцу.
– Нет. До последней минуты он плясал с Анейм. Он и раньше говорил загадками. Я даже подумала, уж не шуулграт ли он.
– Он пожелал нам счастья. Но не предсказал его.
– Да, – сказала она. – Не предсказал.
13
Джасбур стоял на палубе и угрюмо вглядывался в ночную темноту. После отплытия из Толамина он нигде не обнаружил признаков присутствия человека, если не считать двух барж, которых в отдалении тащили вверх по течению упряжки волов.
Теперь гроздья мерцающих огоньков сказали ему, что они в пределах Далинга, но баржа села на мель – в который уж раз! То есть в третий. Лабранца уже два раза, видимо, воспользовалась своей силой, чтобы снять баржу с песка, хотя не снизошла до того, чтобы предупредить их заранее. В первый раз внезапно налетевший шквал высвободил баржу. Во второй раз времени ушло много больше. Вокруг закружили мириады чаек, постепенно опускаясь на мачту, оснастку и планширь – и вообще повсюду, включая голову и плечи самой Лабранцы. Такое дурацкое бессмысленное происшествие было типичным следствием огоулгратской силы, но Джасбур почти в истерике готов был поверить, что гадящая, вопящая стая поднимет баржу над рекой и понесет ее дальше. Однако этого не случилось. Примерно через полчаса птицы улетели. А потом баржа вроде бы сама собой сползла с мели.
А теперь снова застряла. Порт, наверное, лежит много ниже по течению, потому что его не видно. Над водой стеной стояли дома – казалось, протяни руку и достанешь до них с носа. Он различал более темные провалы окон и несколько дверей, от которых ступеньки спускались к воде, но для него толку от них никакого не было. С тем же успехом они могли находиться на расстоянии сотни лиг. Он должен был оставаться на барже с Лабранцой и Ордуром.
Сегодня Ордуру получшало. В голове у него была все та же путаница, но внешность облагообразилась. Теперь все его волосы были белокурыми, а оба глаза – голубыми. Он подрос на палец и стабилизировался в крупного, довольно дряблого мужчину.
Сам же Джасбур, как он подозревал, заметно съежился, хотя это могла быть всего лишь иллюзия, вызванная присутствием Лабранцы. Изгиб его позвоночника не стал меньше и причинял все ту же боль. От вида его обезьяньего лица в зеркале его затошнило, так что, пожалуй, и к лучшему, если Ордур и дальше сохранит мужской пол. Из Рарагаша они отправились в путь как мужчины. Преобразились в женщин одновременно, а через два месяца опять обрели мужской пол. Им давным-давно должно было бы немножко повезти!
Дверь каюты отворилась. Он услышал за спиной шаркающие шаги Ордура.
– Темно! – сказал Ордур.
– А вот и нет! Солнце сияет вовсю. Просто у тебя глаза закрыты, дурень!
Минуту спустя…
– Да нет же… я вижу звезды.
– Что происходит?
– Ничего. (И подольше бы так!)
По палубе прогремели тяжелые мужские шаги.
– Ну? Никого и ничего?
– Да, Лабранца-садж.
– Ха! Нам нельзя рисковать, что мы и утром будем здесь. Придется вам сколотить плот!
Ага! Значит, у нее и правда нет законного права на баржу! Наверное, укрылась на ней от дождя. И их всех повесят за пиратство!
Она испустила шипенье – совсем кошачье, подумал Джасбур.
– Есть же веревки! Придумай что-нибудь!
Ордур нерешительно промямлил:
– Лабранца-садж, а ты не могла бы воздействовать?
– А чем, по-твоему, я занималась битый час? Ничего не произошло, так что, возможно, я лишь ухудшила наше положение.
Скрипнула дверная петля.
– Ш-ш-ш! – прошептал Джасбур.
Ступеньки не осветились, но послышались приглушенные голоса. Трое на барже всматривались, затаив дыхание, в непроглядную ночь. Затем что-то с громким всплеском шлепнулось в воду. Хлопнула закрывшаяся дверь.
– Мусор выбросили? – с надеждой предположил Джасбур.
– Чушь! Это человек. Спаси его.
– Что? Зачем? Он уже наверняка мертв. Нас это не касается.
– Возможно, касается, и очень! Быстрей! Ордур, спаси этого человека! Видишь? Он барахтается.
Джасбур никакого барахтанья не увидел, хотя, пожалуй, его глаза различили что-то, уносимое темной водой.
В нынешнем своем состоянии Ордур был сама покладистость.
– Слушаюсь, садж! – И он торопливо влез на планширь.
– Погоди! – крикнул Джасбур.
Ордур плавал не хуже рыбы. Ордур, стройная гибкая девушка, раз за разом с неописуемой грациозностью ныряла «лебедем» в Зеленое озеро.
Поздно! Ордур, крупный дряблый мужчина, с неописуемой грациозностью нырнул «лебедем» в Флугосс. Вода сомкнулась над ним, забурлили пузыри, и она чуть посветлела от взбаламученного ила. Из нее высунулся Ордур, потирая макушку, весь облепленный омерзительной грязью. Глубина реки тут была всего по пояс.
– Вон он! – сказала Лабранца. – Хватай его!
Тело плыло лицом вниз в нескольких локтях от них. Ордуру понадобилось каких-то два шага, чтобы поймать его. Он вскинул утопленника на плечи внушительно мощным движением.
Джасбур вздохнул, жалея, что у него нет силы вмешаться. Теперь не избежать беды.