Булрион смял шляпу, которую держал в руке, ища слова.
– 'Правитель сказал, что ты поступишь мудро, Гвин, если покинешь город.
Улыбка угасла.
– Ну и?.. – Это было сказано шепотом.
Он недоуменно покачал головой.
– Мы сочтем честью, если ты поедешь с нами. Долина будет тебе…
– Надежным убежищем? Вчера ночью ты предложил мне не просто убежище.
Они впились глазами друг в друга.
Его сердце бешено заколотилось. Нет, она не может так притворяться! Она искренне верит, что богата. Он почувствовал, как краснеет его лицо.
– Подумать об этом еще будет много времени. Тебе не обязательно решать сейчас же.
– Я не хочу ехать туда беглянкой, Булрион! Я хочу, чтобы ты довершил то, что я начала вчера ночью.
Но почему она против всякой вероятности бросилась к нему в постель? Он отвернул голову, пряча сомнения.
– Не торопись так. Я старик, толстый старик, уже прадедушка. Вчерашняя ночь была прекрасным сном. А сегодня – явь.
– Мне не нужна явь! Мне нужен сон!
– Есть много мужчин моложе, которые рады будут…
– Мне не нужны мужчины моложе! – закричала она. – Никаких мужчин моложе мне не нужно!
Он растерянно смотрел на ее искаженное обидой лицо.
– Женщина, ты с ума сошла!
– Ты сказал, что хочешь меня!
– Хочу? Конечно, я тебя хочу, но…
– Я должна предупредить тебя об одном: я не одна из ваших покорных тарнских женщин, которые делают то, что им говорят. В Далинге женщины ждут, что мужья будут считаться с ними и…
– Покорных! – взревел Булрион. – Ты не знаешь, что болтаешь! Зарданская женщина на людях с мужем не спорит, это так. И мужчины на людях женщинам не возражают, таковы приличия. Но поверь мне, наедине они только что в горло друг другу не вцепляются! Если ты воображаешь, что мои жены подчинялись моим прихотям и рта раскрыть не смели, так ты просто дура!
– Извини! – Она мило улыбнулась. – Прости меня, я немножко не в себе. Поцелуй меня, а?
Как он может ее поцеловать до того, как сообщит ей все?
Как он может вынести это выражение обиды и растерянности на ее лице – как он может стократ их усугубить? Судьбы! Какая важность, что ей известно, а что нет? Она же кое-что от него скрыла, так почему ему нельзя?
– Пойдешь за меня, Ниен? – хрипло пробормотал он.
Она бросилась ему на шею.
Книга третья
Книга Муоль, а она есть Страсть, Багряная, подательница любви и ненависти, созидательница и погубительница
19
– Уходить надо! – бурчал Ордур, бесцельно царапая ногтями по мраморному столу.
– Куда идти, орясина?
– Не знаю. Когда она придет?
– Говорят же тебе, говорят, говорят, – зарычал Джасбур, – я не знаю! И знать не хочу. Монеты у тебя есть?
– Не-а.
– Так сиди голодный, тупица. Еды здесь – на недели хватит.
Они сидели во дворе гостиницы час за часом. Кроме них, в здании никого не было. Теперь солнце выползло из-за дерева и поджаривало их. Будь у них хоть капля здравого смысла, они бы пересели в тень, подумал Джасбур. Но на это требовалась энергия. А энергии-то у него и не было. Зато была жуткая пульсирующая боль в спине под горбом. Может, он его повредил, сам того не зная, или же начинается новое изменение? Обычно-то изменения приходились на новолуния, но могли случиться когда угодно. Кожа у него зудела. Да, похоже, начинается изменение.
Наверное, из-за Лабранцы. Она на барже расточала столько воздействия Огоуль, что вполне могла нарушить его равновесие. Ну, здесь ему хотя бы есть, где сидеть, еды вдоволь, а делать ничего не надо. Могло быть хуже.
Колокольчик звякнул, грохнула дверь.
И стало куда хуже. Вернулась Лабранца. Прошла широким шагом через двор к ним: даже в солнечном свете были видны огненные язычки гнева, плясавшие вокруг нее. Ну, почти видны.
– Ты вернулась, садж, – сказал Ордур. Чуть ли не самое умное за весь день. Она пропустила его слова мимо ушей.
– Где все?
– Уехали, – сказал Джасбур. – Все уехали.
А вот теперь глаза Лабранцы и впрямь метнули пламя.
– Булрион Тарн?
– Старик? Уехал. И Гвин-садж тоже. Дала нам ключи и сказала, чтобы сами за собой ухаживали.
Лабранца пробормотала себе под нос что-то не слишком благопристойное. Она явно была из-за чего-то в бешенстве, что слегка подбодрило Джасбура.
– А правитель как?
– Дряхлый, аморальный, коварный, отчаявшийся и до изнурения многоречивый. У него какие-то нелепые понятия о Рарагаше.
– Говорил тебе, – заныл Ордур. – Никому из меченых не говорили…
– Я помню! – Она посмотрела вокруг в бессильной ярости. – Ты уверен, что старик уехал из города?
– Угу, – ответил Джасбур. – А что в нем такого особенного? – Он встрепенулся и на миг даже забыл о коликах в животе. – Да неужели Об…
– Не знаю! – рявкнула она. Лабранца – и признается, что чего-то не знает? Да это эпохальное событие. – Но его красноречие признал, что среди их меченых было несколько шуулгратов. Он знает что-то – или думает, будто знает – и о-о-чень интересуется Булрионом Тарном. Это увязывается с Тибалом Фрайнитом – он был здесь перед самым приездом Тарна.
– Булрион Тарн – Обновитель? Но он же СТАРИК! Чтобы восстановить империю, нужны годы и годы. И он же простой земледелец! Может, кто-то из его сыновей или…
Под ее свирепым взглядом Джасбур выдохся.
– Одно я все-таки узнала, – сказала Лабранца. – По словам правителя, некоторые из меченых укрылись в рыбачьей деревушке Черная Бухта к востоку отсюда. Вы отправитесь туда и проверите.
Джасбур застонал.
– Только не верхом! – Даже пешая прогулка будет очень болезненной в его состоянии. Даже и сидя тут, он изнывал от жары. Он сунул руку за ворот и почесал грудь.
– Могу я доверить вам лошадей? – спросила она грозно. – Когда я вас отправляла, то дала вам денег столько, что хватило бы навербовать целое войско. И где они теперь?
– Ну, у нас обоих одновременно выпало плохое время. Ты ведь знаешь, так бывает.
Лабранца закатила глаза.
– Хоть бы раз одному из вас выпало хорошее время! Вот было бы мило!
– Да, очень.
Она тяжело опустилась на скамью и уставилась в никуда, барабаня пальцами по столу.
– Я возвращаюсь на север. Попытаюсь нагнать Тибала Фрайнита, но он сказал, что мы встретимся в Рарагаше, а потому, полагаю, так и будет. И еще мне надо приглядывать за тем, что делают карпанцы.
Джасбур почесал подбородок.
– Насилуют, убивают, грабят.
– Разумеется. Вопрос в том – где. И куда они движутся. Как только обнаружите меченых в Черной Бухте, если кто-нибудь из них еще жив, отошлите их в Рарагаш, а сами отправляйтесь в Тарнскую Долину.
– Где это?
– Одним Судьбам известно! Узнайте. Займитесь Булрионом Тарном. Все указывает на него.
Ордур даже не пытался слушать их разговор. Внезапно он сказал «эге», перегнулся через стол, провел ногтями по щеке Джасбура и принялся их разглядывать. Потом ухмыльнулся.
Джасбур только тут осознал, что особенно сильно у него зудит лицо. Он почесал щеку – к кончикам пальцев прилипла щетина.
Так вот что происходит! Наконец их удача переменилась. Он испуганно улыбнулся в ответ на хищную улыбку Ордура.
20
К востоку от Далинга старая имперская дорога еще позволяла ехать по ней верхом, хотя была в самом жалком состоянии – вся в рытвинах и ухабах. Сначала она пролегала между плодородными полями, но вскоре они начали уступать место лугам. А затем на склонах холмов появились леса, хищно устремляясь все ниже в долины; все чаще и чаще на их пути попадались почернелые развалины. Далинг избежал разрушения, когда империя пала, но окружающая область обезлюдела, и требовались еще столетия, чтобы она возродилась.
Гвин много лет не осмеливалась выходить за городскую стену, но не только новизна окружающего порождала в ней веселое возбуждение. Она все еще словно легкой пробкой покачивалась на волнах, взбудораженная необъяснимым чувством освобождения, ощущением, что начинает что-то великое, непредсказуемое. Она была бы рада приписать все это любви, но ее чувство к Булриону еще не достигло небес. Быть может, скоро так и будет, но пока она знала, что пьянит ее больше свобода, чем влюбленность.