– Разденься и вымойся, Гвин-садж, – сказала Шупиим, осторожно укладывая младенца на одну из кроватей. – Сейчас подберу тебе чистую одежду.
– Я привезла кое-что, но не знаю, куда отвели лошадей. (И кто-нибудь вспомнил про Джодо, джоолгратку?)
– Городская одежда тут не годится. И не беспокойся о Старике… то есть о Булрионе-садже. Он тебя скоро разыщет. Ты, наверное, устала с дороги?
Стараясь не замечать ничем не закрытого дверного проема и взглядов двух малышей, Гвин сняла грязную пропотевшую одежду, встала на колени у ведра и взяла тряпицу. Вода была холодная, но такая приятная! Простые радости дарят неимоверное удовольствие. Каждое прохладное прикосновение тряпицы вместе с пылью, казалось, убирало заботу за заботой. Она наклонила голову, чтобы помыть волосы. Дети внимательно и молча следили за ней. Когда домой явится Джукион…
Шупиим, орудуя крюком на жерди, сняла с балки мешок и принялась рыться в нем, весело напевая себе под нос. А потом засмеялась:
– Кажется, Гвин-садж, в невестах ты будешь ходить даже меньше, чем я!
– Называй меня просто Гвин. Или Гвиним? Надо привыкать. Да, все произошло на удивление быстро.
– Как и со мной. Он был такой огромный, такой красивый – и такой простодушный! По-моему, между нами все решилось за первые несколько минут. И я ни разу не пожалела, Гвин. Меня любят так, как женщина может только мечтать!
Спасибо. Твои слова меня утешают.
– Они простые люди. Если в тебе есть что-то хорошее, они примут тебя в свои.
Как странно сказано! Откуда можно знать, есть ли в тебе хорошее или нет? Что-то в ней привело ее сюда. Но хорошее ли?
– Здесь жизнь бывает очень нелегкой. – Шупиим положила рядом с Гвин балахон и юбку, а мешок водворила назад на балку. – Но это ведь приносит удовлетворение, верно? Жить хорошо, приносить в мир новую жизнь, не это ли указ Судеб? Принять то, что тебе дано, и извлечь из него все самое лучшее.
– Да ты философ! – Гвин надела юбку и балахон, наслаждаясь их грубым прикосновением к коже.
Жена Джукиона засмеялась:
– Просто влюбленная и мать! Больше ни на что у меня времени нет.
– Этого вполне достаточно.
Шупиим задумчиво оглядела свою гостью с головы до ног.
– Для меня – да. Но не думаю, что тебе этого будет довольно. Тебе нужен гребень… вот! Но позволь мне… – Она выжала воду из волос Гвин, потом попыталась заплести их в косы по-зардански. Но они были слишком короткими.
Она сердито причмокнула языком.
– Спасибо. Но почему ты думаешь, что мне нужно больше, чем тебе?
– Не знаю… Ты образованная.
– И это делает меня меньше тебя?
– Пожалуй, кое в чем и да. И много больше во всем остальном, разумеется. Начинает темнеть. Я провожу тебя в дом Старика, он ведь ждет тебя к ужину. – Шупиим засмеялась. – Только не жди, что вас оставят вдвоем!
Что-то вроде зловещего предупреждения. Старшие сыновья и племянники захотят испытать чужую. А если не они, так их жены безусловно.
– Кто ведет его дом?
– Харим, так как Гайлим вышла весной замуж. Но ей всего четырнадцать, а потому ей помогают соседки. Хотя она в этом ни за что не сознается.
Гвин не сумела подавить вздоха.
– А сколько их там еще?
– Двое. Джилион и Нозион. Они помладше. – Шупиим ободряюще потрепала Гвин по плечу. – Но зарданские дети очень хорошо воспитаны – они знают, когда надо крепко спать – Это был ясный намек, что Гвин должна будет очень крепко спать в этом доме, доме Джукиона. – Пойдем, я тебя провожу.
– Я знаю дорогу, – прозвучал чей-то голос. Гвин подпрыгнула от неожиданности. В проеме на фоне сгущающихся сумерек вырисовался темный силуэт. – Я провожу ее, – добавил голос весело.
– Тибал Фрайнит! Как ты оказался здесь?
– Думаю, что пришел пешком. Во всяком случае, ноги у меня в пузырях.
– Но… – Гвин покосилась на Шупиим, однако, насколько она могла судить, та была удивлена не меньше нее. – Что ты тут делаешь?
– А-а! – сказал шуулграт. – Я пришел поплясать на твоей свадьбе, а то зачем бы?
26
С внезапным бешенством Гвин шагнула вперед, обеими ладонями вытолкнула Тибала за дверь и вышла следом за ним. Но даже и снаружи свет почти угас. Она различила его подбитый глаз и смущенную улыбку. А в остальном он остался тем же долговязым медлительным молодым человеком, каким был в Далинге, все так же сочетая в себе простодушие с тайными знаниями.
Не меньше десятка детей наблюдали за ними с расстояния в несколько шагов. Шупиим, несомненно, стояла у двери, насторожив уши, и в темных проемах соседних домов тоже, конечно, хватало взрослых глаз и ушей. С этого дня вся ее жизнь будет открыта для всех вокруг. Ей придется научиться терпеть это, так почему бы не начать привыкать теперь же?
– Лабранца Ламит рассказала мне про тебя!
– Им не нравится это, как только они узнают.
НРАВИТСЯ, а не ПОНРАВИТСЯ!
– Я им не скажу, – обещала она.
– А я – да. Пойдем, говорим по дороге.
Не «поговорим». Просто «говорим». Она неохотно пошла рядом с ним.
– Ты знаешь будущее?
Он вздохнул и приладил свой широкий шаг к ее походке.
– Так же хорошо, как ты – прошлое.
– Так что ты знал, что Лиам ударит тебя в глаз?
– Кто? Так вот что случилось? А болит ужасно, кто бы меня ни ударил.
Ее мозг испуганно отказался обдумывать то, что за этим скрывалось. Она посмотрела на Тибала, но его лицо на фоне закатного неба казалось черным. Узкий серп Авайль висел прямо у него над головой.
– Как ты сумел добраться сюда так быстро, если шел пешком?
– Не знаю. – Он понизил голос так, что звуки его почти терялись в шуршании травы у них под ногами. – Ты знаешь, я шуулграт. Я предпомню будущее. И ничего не знаю о прошлом, Гвин. Я более или менее знаю о том, что только что произошло – вот как ты предвидишь, что случится в ближайшие несколько минут. Я знаю, что заходил сейчас в дом Джукиона, чтобы встретиться с тобой. Я не уверен, где я был перед этим – думаю, в гостевом доме. Все исчезает очень быстро.
Шуулграты сходят с ума. Неудивительно.
– Так расскажи мне о будущем.
– Я отвожу тебя в дом Булриона, и ты ужинаешь с ним и некоторыми другими.
– Об этом я догадалась сама.
– Потому я и мог сказать тебе, что будет именно так.
– Что?
Внезапно он остановился, и она обернулась к нему. Теперь она могла разглядеть его лицо. Блики света ложились на плоскости подбородка, носа и скул. Лицо дышало пронзительной печалью – если только это не было игрой света, отражением неба в его глазах. В сумраке она не могла уловить странный неопределенный взгляд его глаз, но не сомневалась, что они смотрят мимо нее. И понятно почему – шуулграт видит людей не так, как все остальные. Он видит их, какими они будут, он заглядывает в грядущее.
– Все это я объясню тебе завтра, Гвин Солит. Сейчас на это нет времени. Я зрю в будущее, но не могу о нем рассказывать.
– Почему же? – спросила она гневно.
– Именно это я и буду пытаться растолковать тебе. И ты поймешь. Конечно, сейчас это тебя не удовлетворяет. – Он медленно снова пошел вперед.
– Еще бы! Почему ты мной интересуешься? Зачем ты явился в Далинг?
– А я там был? Да, наверное. Ты как-нибудь мне про это расскажешь.
– Что значит «как-нибудь»?
– Ты ведь не всегда можешь поместить свое воспоминание во времени, так ведь? То же и со мной, но в будущем, а не в прошлом.
– Значит, наше знакомство будет продолжаться в будущем?
Он прошел несколько шагов в молчании, хмурясь, потом сказал:
– М-м, да.
– Ты не уверен?
– Не уверен, что говорить об этом безопасно.
Какая глупость! Он может наговорить что угодно, и проверить это способа нет.
– Лабранца Ламит сказала мне, что шуулграты все время лгут.
– Некоторые, – грустно согласился Тибал. – Я стараюсь избегать этого, но иногда остается только солгать или вообще молчать. Я предвоспоминаю только один случай, когда солгу тебе. Но, прошу, не задавай мне вопросов! Прошлого я не помню, о будущем говорить не смею. Могу сказать, что очень рад тебя видеть, и это правда, говорить, как я рад, что ты добралась сюда благополучно, не имеет смысла: я ведь должен был знать, что будет так… Вот сюда.