Он придерживался внешних дорожек и не пересекал дворов, где светились дверные проемы. Она радовалась, что он, видимо, знал, куда идет: сама она уже утратила всякое представление, где находится. Он мог бы водить ее кругом да около – и буквально и в переносном смысле, откуда ей знать? Но в одном она была убеждена: Тибалу Фрайниту известно о ней очень многое такое, чего ей не помешало бы узнать.
В домах теперь зажгли светильники, и под их крышами протянулись полосы света. Дети пели, взрослые смеялись.
– Почему, Тибал? Я хочу сказать: почему ты следуешь за мной? Ты знал, что я приеду сюда?
– Слишком много вопросов. Ответы ты получишь. Это я могу обещать. Ответы ты обязательно получишь.
Укрытая темнотой, зарычала собака. Тибал не обратил внимания. Но это, поняла она, не означало ровно ничего. Он ведь не попытался избежать кулака Лиама.
– Мы уже здесь, – сказал он негромко. – Вот твой дом. Дом, который будет твоим, хотел я сказать. Иди попробуй деревенский ужин, а я пойду поговорить с Раксалом Раддаитом. Он муолграт. Интересный человек.
– Ты его знаешь?
– Еще нет.
– Так как же ты знаешь, что не знаешь его?
– Потому что он меня не знает, разумеется. Он назвал себя. – Тибал помолчал и добавил грустно: – Ты привыкнешь к этому, Гвин Солит. Но одно я могу тебе сказать: твой приезд сюда нужен. Он важен. Очень важен. И не только для тебя, но для многих людей.
Значит, провидцы столь же двусмысленны, как знамения?
– Важно? Для хорошего или дурного?
– Конечно, для хорошего!
Подчиняясь порыву, она взяла его руку и пожала:
– Спасибо! Ты можешь объяснить, почему сказал мне это?
Он задержал ее руку в своей.
– Потому что и сказанное это ничего не изменит. Ты сделаешь то, что должна сделать, знаешь ли ты об этом или нет, и значит, я ничего не изменил, только избавил тебя от лишней тревоги. А тревога тебя не остановила бы.
Он на миг поднес ее пальцы к губам. Потом повернулся и ушел в ночь.
27
Черной Бухте, решила Джасбур, название выбрали удачное. Селение всегда было убогим скоплением лачуг, кое-как сооруженных из плавника среди дюн. В море там впадал застойный ручей, густо заросший камышами, и его устье образовало заливчик, который не мог служить надежным убежищем даже рыбачьим лодкам. Да любая буря, достойная такого названия, разметала бы их и утопила. Но в заливчике не показывались лодки, он был пуст, а на берегу – ни деревца, ни единого признака жизни: только две-три пугливые белые чайки бродили среди выброшенных на песок водорослей. Даже в молочном отливе неба чудилось что-то нездоровое.
Лет тридцать назад в Черную Бухту пришла звездная немочь, уцелевшие жители бежали, и селение опустело. Лишь прошлой весной там поселились меченые из Далинга. Так сказала Лабранца, а в ближайшей деревне это подтвердили. Но сколько там меченых, никто не знал. От меченых все старались держаться подальше.
Ну, пресной воды у них достаточно, но какую пищу можно отыскать в таком негостеприимном месте? Если когда-то тут и была пристань, от нее не сохранилось ни единой сваи. Ни лодок, ни сетей, ни живности. Лачуги совсем обветшали. Судьбы, спасите и помилуйте!
Лабранца достала им лошадей и дала немного денег. И вот теперь Джасбур следовала легкой рысцой за Ордуром по кромке берега к Черной Бухте. Справа неумолчно шумело море, слева ветер посвистывал в жесткой траве дюн. Воздух был пропитан тяжелым запахом соли. Навстречу им шла женщина.
Много месяцев назад Лабранца отправила их вдвоем в Далинг спасать тех, кто перенес звездную немочь. Они нашли троих – всего троих… Затем прибыла сама Лабранца и за одно утро выяснила, куда девались остальные. До чего унизительно! И совершенно в духе Лабранцы! В этих лачугах могут прятаться десятки и десятки… Прятаться? Они же выслали женщину навстречу всадникам! Из этого также следует, что у них нет вожака-мужчины, и значит, их тут немного. И еще это значит, что Ордур того и гляди, все безнадежно испортит. Ордур считает, что теперь он – главный, а сейчас мозгов Ордура не хватило бы и на устрицу. И ведь год назад Ордур писал завораживающие стихи. Джасбуру редко доводилось читать что-нибудь лучше.
На расстоянии оклика женщина остановилась, поджидая их на мокром песке у конца протянувшейся позади нее цепочки ее же следов. Высокая, плотно сложенная. Темные волосы коротко подстрижены, мощные руки и ноги. Посеревший балахон и потрепанные мужские штаны для верховой езды. Ноги босые.
– Уезжайте! – крикнула она, размахивая руками. – Я меченая!
Лошади шарахнулись. У Ордура, слава Судьбам, хватило умишка спешиться. Джасбур последовала его примеру, и они пошли вперед, ведя лошадей на поводу. Женщина начала пятиться, и они остановились.
– Уезжайте! Тут звездная немочь! – Если в ее глазах пряталось не безумие, так что-то очень на него смахивавшее. Возраст ее определению не поддавался: может, только двадцать пять лет, может, все пятьдесят. Все зависело от того, сколько детей она народила.
– Думается, вам всем получшало, – дружески сказал Ордур. Как ни высока она была, он высился над ней – эдакая белокурая бычья туша без единой работающей клеточки мозга. Чтобы мыслить, у него имелась только шея. – Ты же из Далинга пришла? И другие тоже?
Она посмотрела на него тревожным взглядом:
– Чего вам надо?
– А мы прослышали, что здесь есть меченые, и хотим вам помочь.
Надо отдать ему должное, с досадой подумала Джасбур, пока он говорит толково.
– Помочь нам? – завопила женщина. – Как это вы поможете тем, кого прокляли Судьбы?!
– А по-всякому! – Ордур покосился на Джасбура, ища одобрения, но затем продолжал свою речь: – Мы из Рарагаша. В Рарагаше полно меченых.
– Я тебе не верю! Знаешь, что я такое? Авайлграт!
– Да, тяжеловато.
– Тяжеловато? – взвизгнула она. – Да что ты знаешь-то! Я же прежде была мужчиной! У меня была жена, сыновья. А теперь погляди на меня!
– На тебя очень даже приятно смотреть, – весело заверил ее Ордур.
Джасбур готова была его убить, но промолчала. Женщина свирепо оскалила зубы.
– Снасильничать примериваешься, а?
– Не-а. Я-то знаю, каково это.
– Не можешь ты знать! – завопила она. – Говорят же тебе, я была мужчиной. А теперь я женщина. У нас тут есть мужчина, Мандасил по имени, так я… А, ладно! Мерзость такая.
– Никакая не мерзость, а вполне естественно, – сказал Ордур. – Я ведь сам такой.
– Ты?
– Я женщиной бывал уж не упомню сколько раз. Верно, Джасбур?
Джасбур кивнула. Настало время вмешаться.
– Да, – сказала она женщине. – А я еще несколько дней назад была мужчиной. Меня зовут Джасбур, а он Ордур. Мы с ним авайлграты, как и ты.
Женщина землисто побледнела, по очереди вглядываясь в них.
– Скоро привыкнешь, – сказала Джасбур и сделала несколько осторожных шажков вперед, крепко сжимая поводья, словно лошадь придавала ей более безобидный вид. – Рано или поздно ты снова станешь мужчиной. Иногда бываешь умным, иногда безмозглым. Иногда ты красив, иногда урод, вот как я сейчас. Иногда хочешь переспать с кем-то, иногда нет. Авайлграты никогда не остаются долго в одном каком-то облике.
Женщина обхватила себя толстыми ручищами, словно унимая дрожь.
– Ты врешь!
– Нет, не врет, – сказал Ордур, оглушая ее могучим басом. – А как тебя зовут, душка?
Она поежилась и взглянула на него с ненавистью:
– Побудь ты хоть раз женщиной, так не обозвал бы меня так!
– Он сейчас не очень хорошо соображает, садж, но женщиной ему довелось быть много раз. Мы авайлграты, как и ты. Я Джасбур, он Ордур. Мы оба из Тринга, а потому мы сократили до одного имени на каждого. – Она улыбнулась, хотя знала, что в эту минуту ее улыбка утешить не может. Женщина все еще колебалась, верить или нет.
– Я Васлар Номит. То есть была… был.
– Мой друг сказал правду, Васлар. Иногда он женщина, иногда я мужчина. Иногда мы просто друзья. Вместе мы уже очень долго.