Глаза в черных провалах на секунду метнулись в его сторону.
– Муоль в Доме Костей – ужас, несомый черепами, – спокойно сказал воин глухим голосом. Такому человеку никогда не приходится кричать.
Булрион открыл глаза и вперил в воина свирепый взгляд.
– Он сделал это по доброй воле?
– На этот вопрос я не стану отвечать, – зло бросил Воитель. – И тебе известно, что его задавать не следует!
Плечи Булриона поникли.
– Он – боец, – проговорил он.
Череп оскалился:
– Само собой. Слушай мой приказ. Вы поедете дальше в обход Вериова. Сейчас направитесь на запад…
– Мы хотим вернуться домой.
– Сделаете, как я вам говорю. Обогнете с юга гору Траф и проедете в Рарагаш через Высокий перевал.
Булрион упрямо расправил плечи, но рядом с жутким воином он казался изможденным стариком. Поднявшееся солнце безжалостно высветило его седую бороду и лысину на седой голове.
– А если я откажусь?
Воин дважды постучал по щиту. Позади него из-за деревьев немедленно выступил еще один, в точности на него похожий, хотя Гвин казалось, что за тонкими стволами березок не смогла бы спрятаться и белка. Этот второй держал в руке копье, его чресла тоже были обернуты шкурой, но не леопарда, и на щите у него были намалеваны только три черепа. Не считая этого и шрамов на теле, два воина казались близнецами.
– Погубитель Зилион будет вас сопровождать, – жестко сказал Воитель. – Ему приказано карать ослушание смертью.
Булрион вздохнул:
– Ты настоящий зарданец.
– Тебе-то, мужику, откуда это знать? Который из вас Ордур?
Вперед вышел белокурый мужчина. Ему, казалось, было не столько страшно, сколько любопытно.
Зорг вытащил из-за пояса небольшой свиток и протянул его Ордуру. Ордур отошел, не развернув свитка. Какое-то время к нему были прикованы все взоры.
Два воина исчезли как тени.
– Проклятие! – пробормотал Булрион и вытер лоб волосатой рукой.
– Я видел, как Череполикие сражались под Толамином, – сказал Раксал. – Через пять минут мне стало ясно, что война проиграна. Остальные веснарцы не представляют собой ничего особенного, но один Череполикий стоит десятка обыкновенных солдат.
– Это не люди! – завопила Васлар. – В них нет ничего человеческого! Это звери! Хуже зверей!
– Они воины. Живут, чтобы убивать. Не стоит их ненавидеть, Васлар-садж. Преступления в Толамине творились по приказу Гексциона Гараба. Это он затеял войну, и его за это ждет возмездие.
Булрион поплелся по шуршащим листьям к тому месту, где сидели Гвин и Ниад. Чуть помедлив, он наклонился и положил руку на плечо девушки. И очень тихо проговорил:
– Полион не умер.
Ниад подняла на него недоверчивый взгляд.
– Таков ритуал. Когда зарданца вербуют в секту Череполиких, он умирает для своей семьи и друзей. Поэтому им и возвращают его вещи.
– Неправда! – закричала Ниад, вырываясь из объятий Гвин и вскакивая на ноги. – Полион не дал бы себя завербовать. Он меня любил…
– У него не было выбора. – Булрион по-прежнему говорил приглушенным голосом. – Вообще-то он не подходит им по возрасту – они вербуют юношей по крайней мере на три года моложе. Но они как-то узнали, что он убил человека в бою, и это делает его пригодным.
Гвин тоже встала на ноги.
– А слова, что он умер с честью?
– Это тоже часть ритуала – своего рода пророчество. Иначе воин и не может умереть. Ты слышала мои слова, что он боец? Воитель ответил: «Само собой». Это значит, что Полион жив.
– Полион никогда бы на это не согласился! – крикнул Джукион, бросаясь вперед, как разъяренный бык. – Они его принудили! Он сбежит! Он…
Отец дал ему пощечину и проговорил сквозь стиснутые зубы:
– Идиот!
Джукион изумленно отпрянул.
Затем старик повысил голос, чтобы его было слышно всем:
– Мы получили замечательную весть! Разве вам это не понятно? Полиона приняли в благородную секту зарданских воинов. Он остался верен своей зарданской крови. Он умрет с честью, и это будет честью для всех нас. Мы оплакиваем свою потерю, но благодарим Судьбы за славу, которую он принесет нашей семье.
На лицах слушателей изумление и недоверие уступили место пониманию. Они с беспокойством вглядывались в окружавшие поляну деревья.
Мигая, чтобы сдержать слезы, Булрион обнял Ниад. А Гвин обняла его, понимая, что он страдает больше других. Он не смог уберечь одного из своих цыплят.
Булрион нагнулся и поднял с земли шляпу. Стряхнув с нее грязь, он надел ее на голову.
– Седлайте лошадей! Забирайте припасы! Мы выступаем немедленно.
Ордур кончил читать свиток, пробрался через толпу к Тибалу Фрайниту и передал свиток ему. Тот взглянул на него и кивнул, словно узнавая то, что и предполагал увидеть. Потом подошел к костру и бросил свиток в огонь. Никто не сказал ни слова. Почему Воитель принес письмо меченым? Тарны подозрительно смотрели на Тибала и Ордура.
Ведя за собой Ниад, Гвин перехватила долговязого шуулграта, который быстро шагал к лошадям. Тот посмотрел на нее опасливым взглядом.
– Ты можешь сказать Ниад что-нибудь утешительное? – спросила Гвин. – Будущее не изменится от того, что ты просто скажешь ей, что ее муж когда-нибудь к ней вернется. Ну неужели он не может разок солгать? Тибал покачал головой и пошел дальше. Гвин повернулась к прекрасному юноше, в которого превратился Ордур.
– В письме было какое-нибудь объяснение? Что ты можешь нам сказать?
Ордур широко улыбнулся. Солнце сияло в его золотистой шевелюре.
– Я могу сказать лишь, что самое замечательное – это возвращение.
41
Притихшие и испуганные путники оседлали лошадей, выехали из березовой рощи и направились на север. Булрион велел Раксалу пристроиться с повозкой позади. Во главе отряда был сам Булрион. Рядом с ним ехал Возион. Не успели они проехать и ста шагов, как на их пути возникла зловещая полуголая фигура с поднятым в знак предупреждения копьем. Она появилась из куста, в котором, казалось, не смог бы укрыться и скворец. Воин был скорей жилистый, чем мускулистый, и, видимо, ненамного старше Полиона. На его щите был намалеван только один череп.
Гром шарахнулся в сторону. Булрион с трудом его сдержал.
– Мы просто делаем круг, поджидая повозку с джоолгратами! – крикнул он. – Хотим, чтобы они держались позади.
Воин мгновение подумал, затем отступил в сторону и пропустил кавалькаду. Когда передние всадники повернули на запад, он сошел с дороги, видимо, уверившись, что путники следуют приказу, и тут же опять исчез.
Далеко уйти он не мог, что и обнаружил правящий повозкой Раксал, проезжая через несколько минут мимо того же куста. В повозке были Джодо и двое детей. Все трое джоолгратов принялись испуганно вопить. Муолграт, как мог, успокоил детей, а заодно и самого себя: их страх оказался заразительным. Он услышал в хоре изумленных вопросов страшные мысли того, чья жизнь посвящена убийству: как бы он мог поразвлечься с едущими в повозке, если бы только командир дал сигнал.
Раксал за свою жизнь встречал много жестоких людей, но его потрясла прочитанная в уме воина страсть к убийству во имя убийства. Он вспомнил Толамин и своих друзей, павших под бешеным натиском Череполиких.
Толамин? – прочитал он мысли воина. Они словно принадлежали существу другой породы, сделанному чуть ли не из железа. Хотя в них была и усмешка, вызванная скорее всего успокаивающим воздействием самого Раксала. Он не знал, на кого направляет свое воздействие. Он просто подавлял эмоции воина, а также Джодо и детей. Даже Череполикий не смог устоять против муолграта. Правда, содержание его мыслей не изменилось, в них только исчезло вожделение, и от этого они стали еще более бесчеловечными.
Значит, ты был на нашем празднике в Толамине? Мы плясали там танец смерти под песни наших врагов. Счастливые видения грабежа, насилия и убийств сочились из мозга воина, как гной из раны. Раксал хлестнул лошадей и удвоил усилия подавить ужас, грозивший взорваться в умах джоолгратов. Картины, представлявшиеся зарданскому воину, леденили душу: жестокость, кровь, отрубленные конечности.