– Что она узнала от Пар А-Сиур?
Тибал и Возион отвели глаза. Хм, дела, видно, идут неважно.
– Гвин скоро вернется и все тебе объяснит, – тихо сказал Тибал. – Пар – замечательная старуха, она очень многое знает. Уверен, Гвин постаралась помягче сообщить ей последнюю новость.
– А вы, остолопы, не можете хоть намекнуть мне, что это за новость?
Возион вздохнул:
– Она подтверждает то, что я смутно помнил. Есть старое поверье… Вернее, теория…
– Самое плохое, – сказал Тибал, – что нам почти ничего не известно о поулгратах. Они появлялись чрезвычайно редко, да и не очень-то давали себя изучать. Гвин – первый случай, когда у нас есть возможность… А впрочем, не важно.
– Я сейчас начну крушить все и вся, – грозно сказал Булрион. – Решил вас предупредить…
Возион задумчиво потер нос.
– Пантолион. Даже при жизни ходили слухи, что он поулграт.
Пустая кружка выпала из рук Булриона. Ему показалось, будто это его сердце со стуком упало на пол.
– Лоссо Ломит тоже был поулгратом, – добавил Тибал. – По крайней мере об этом упоминают в хрониках. До того, как он основал Академию, никто не знал о фатальных свойствах меченых, и, уж конечно, став императором, он не позволил Академии вести наблюдения над собой.
– Семь Проклятий! – прошептал Булрион.
– Правильно, отец, – насмешливо отозвался Возион. – Или тебя положено величать «государь»? – Возион вопросительно взглянул на Тибала. – Но императрицы у нас, кажется, не бывало?
– Императрицы, которая правила бы сама? Нет. Хотя были один-два императора, которых считали лишь номинальными монархами, а на самом деле правили их жены. К тому же зарданцы ни за что не согласятся признать женщину своим повелителем. Так ведь?
Булрион стукнул кулаком по столу. Зазвенела посуда. Его собеседники вскочили на ноги. Перегнувшись через стол, Булрион рявкнул:
– Ты предсказываешь, что моя жена собирается сделать из меня императора-марионетку, Тибал?
«Да никогда в жизни!»
Тибал отшатнулся.
– Нет, садж! Я не предсказываю ничего подобного, я вообще никогда ничего не предсказываю.
Его худое лицо побелело. Что может так напугать шуулграта?
– Врешь, перекрученный задом наперед провидец!
– Нет, не вру, садж! Да вот и Гвин!
Булрион вскочил на ноги, резко повернувшись к Гвин, и чуть не потерял равновесие. Она обняла его, поцеловала, отступила на шаг, всмотрелась ему в лицо.
– Вижу, тебе уже сказали. Не слишком веселая новость, правда?
Она перешагнула через скамью и села рядом с ним.
– Может, нам уйти? – спросил Возион, приподнимаясь из-за стола. Тибал не шелохнулся.
– Да нет, оставайтесь, – сказала Гвин. – Садись, любимый.
Булрион повиновался.
– Пантолион? – простонал он. – Лоссо Ломит?
Гвин кивнула. Она казалась бледнее обычного, но полностью владела собой.
– Видишь, я оказалась в изысканном обществе. Есть, правда, еще кое-кто… – Она прикусила губу и осеклась. – Что это с тобой, Тибал?
– Больше ничего не скажешь? – сердито спросил Булрион.
Гвин взяла винную ягоду и принялась крутить ее пальцами, как маленькое колесо.
– Поуль правит судьбами. Пар А-Сиур говорит, что поулграт – это вроде как скала в потоке истории. Всех остальных этот поток увлекает за собой, как опавшие листья. А поулграт стоит поперек течения и отводит его в другое русло.
Как это он раньше не догадался? Дурацкие пророчества о том, что он – Обновитель, намеки на что, что его жена отмечена проклятием Поуль; одно с другим наверняка связано. Одно прямо вытекает из другого.
– Пантолион сказал вот что, – вмешался Возион, – «Я – ствол, мой народ – листья. Люди – капли дождя, я – ветер. Они…»
Он нервно улыбнулся и умолк.
– А твое мнение спрашивают, Гвин? – проговорил Булрион, с трудом узнавая собственный голос. – Ты можешь отказаться от этой чести? Или обязана выполнять предначертания судьбы? Что ты намерена делать – воевать с карпанцами покорить весь этот гнусный континент, а потом посадить меня на трон?
Гвин принялась крутить винную ягоду в обратную сторону.
Тибал и Возион пристально глядели на нее. Возион не скрывал беспокойства, хотя обычно старался не выказывать свои чувства. Тибал Фрайнит уже оправился от непонятного приступа страха и влюбленно глядел на Гвин, что страшно злило Булриона, злило настолько, что не раз ему хотелось стереть это выражение с лица Тибала кулаком. Взял за обыкновение таскаться за Гвин и таращиться на нее с обожанием! Булриону это изрядно опротивело.
– Наверное, я могла бы отказаться, – сказала Гвин винной ягоде, – но тогда на нас, вероятно, нападут карпанцы. Вряд ли нам удастся так просто уехать отсюда и благополучно добраться до дома.
С минуту стояла гробовая тишина, нарушаемая только жужжанием мух. Даже ласточки перестали насвистывать и, казалось, прислушивались к разговору. Наконец Булрион взял себя в руки и обнял Гвин за плечи.
– Значит, здесь-то собака и зарыта?
Гвин прижалась к нему, не оставляя в покое винной ягоды.
– Очень может быть. Никто ничего толком не знает. Пар А-Сиур думает, что раза два появлялись меченые, которых считали поулгратами, отказавшимися выполнять свою миссию. Она о них сказала: «Они не захотели возвыситься до величия».
– И что с ними случилось?
– Они умерли. – Гвин вздрогнула. – Не самым приятным образом. Да, здесь собака и зарыта. Раз ступив на эту стезю, ты уже не можешь повернуть назад.
– Тогда не ступай на нее!
Гвин продолжала крутить винную ягоду.
– Она уже ступила, отец, – сказал Возион. – Она на нее ступила, когда уехала из Далинга. Помнишь, как к ней сбежались все меченые?
Гвин посмотрела на Булриона, отвернулась.
– А может, когда я попросила Ниад тебя исцелить? Или за день до этого – когда появился Тибал? Он был первый. И в тот день я впервые услышала Голос.
– А он-то тут при чем?! – Булрион свирепо воззрился на шуулграта. Вот еще навязался на его голову, выродок!
– Поверь, Булрион-садж, – тихо сказал Тибал, – если бы я имел право это объяснить или хотя бы намекнуть, я бы с радостью это сделал. Конечно, я знаю наперед об ожидающих нас бедах, но, если я попытаюсь их предотвратить, я навлеку несчастье на самого…
– Да слышал я весь этот треп!
– …себя, и, возможно, лишу Гвин ожидающей ее славы. Славы? Да какой же он себялюбивый старый дурак, если заботится о собственном удобстве, когда Гвин ждет слава?
– Славы? – Он крепче обнял жену. – Ты этого хочешь? Славы?
Она не ответила. Булрион никогда еще не видел ее такой подавленной. В окна влетело несколько ласточек, и птенцы подняли крик в гнездах.
– В Вериове меня учили, – сказал Возион, – что главный долг пастыря – помочь своей пастве смириться с испытаниями, ниспосланными Судьбами. Но мне никогда еще не было так трудно давать этот совет – смириться, – и никогда еще он не казался мне таким бесполезным.
Гвин словно не слышала его слов.
– Нет, – заговорила она, – я не хочу славы, милый. Я хочу того же, что и ты, – вернуться домой и зажить мирной жизнью. Но это сейчас не в наших силах. Или я должна продолжить борьбу с Лабранцей и постараться подчинить ее себе, или нам придется отдаться на ее милость. Решай, Булл-Бык, что будем делать.
Булрион не знал, что сказать. Тому, кто отдастся на милость Лабранцы, не светит ничего хорошего.
– Да я скорей буду зарабатывать на жизнь бритьем яиц, чем доверюсь этой бабе! Видно, придется тебе пока продолжать то, что начала, детка.
Гвин посмотрела на него искоса:
– Но ты понимаешь, что из этого получится? Одно решение повлечет за собой другое, третье, и так далее. Я буду увязать все глубже. Сев верхом на тигра, с него уже не соскочишь.
Вошел Занион, но на него никто не обратил внимания.
– Это правда, – сказал Возион. – Пантолион хотел спасти свой народ от карпанцев. Он увел его на другой берег Нильду и обратился с просьбой к императору выделить им место, где они могли бы спокойно жить. А в обмен обещал верность империи. Но империя боялась его, отказала ему в просьбе и попыталась оттеснить зарданцев обратно за реку. Пантолион оказал сопротивление. В конце концов он разорил Квол, разгромил империю, подавил ее остатки, которые продолжали ему сопротивляться, разбил наголову всех – и от империи не осталось ничего.