– Вздор! Докажи это! – И Лабранца опять открыла рот, чтобы позвать стражника.
– Тот факт, что Совет вообще собрался, уже доказывает мое право.
Лабранца скривилась:
– Ничего это не доказывает.
– Тогда пусть Совет сам примет решение о моем присутствии.
Гвин изо всех сил напускала на себя уверенный вид. Стоя перед троном, она оперлась кулаками о гладкое черное дерево стола. Жаль, что на ней не очень подходящий случаю наряд: штаны для верховой езды и старый балахон. О нем только и можно сказать хорошего, что он чистый. Лабранца же сверкала серебристым атласом и драгоценностями.
На лице Председательницы мелькнуло торжество – и тут же исчезло.
– Мы уже проголосовали по этому вопросу. Но если хочешь, мы можем проголосовать еще раз, чтобы преподать тебе урок. – Лабранца угрожающе выпятила челюсть. – И вообще, как ты сюда проникла?
– Вот это мы и обсудим, когда за стол сядут все представители Меченых. Тибал, могу я рассчитывать на твой голос?
– Голосование проведу я сама! – рявкнула Лабранца. – Советник Тибал Фрайнит?
Тибал подмигнул Гвин.
– Я голосую за поулграта Тарн.
– Советник Пар А-Сиур?
– Я тоже «за».
– Советник Ордур?
– «За».
Ордур, сидевший слева от Гвин, выглядел озабоченным и невыспавшимся.
Баслин, как и следовало ожидать, проголосовал против.
Женщина, сидевшая напротив Председательницы, сказала «за» прежде, чем Лабранца ее спросила.
Это, видимо, джоолгратка Зиберора. Гвин впервые хорошенько ее рассмотрела. Высокая нескладная женщина. Сидит очень прямо и неподвижно. Коротко стриженные темные волосы, простой балахон, дряблое, морщинистое лицо, покрытое пятнами. И лицо чрезвычайно подвижно: кожа непрерывно шевелится, точно под ней ползают червяки, выражение постоянно и как-то бессмысленно меняется. Недаром, видно, говорят, что джоолграты в конце концов сходят с ума…
Лампы медленно покачивались на золотых цепях. «С чего бы это?» – подумала Гвин. Воздух совершенно неподвижен.
В гробовой тишине раздался резкий возглас Лабранцы:
– Что?
Зиберора разглядывала Гвин – то ухмыляясь, то подмигивая, то выпячивая губы.
– Я давала клятву не принимать во внимание то, что я узнаю от нашего шуулграта, Лабби. Но это не мешает мне заглядывать в твои мысли. Я голосую «за», и ты сама знаешь, что это правильно.
Гвин и забыла, что джоолгратка может читать ее мысли. О чем бишь она думала? Ей вспомнилось утро в постели с Булрионом. Нет, никаких тайн у нее нет, да если и есть, сейчас о них думать некогда.
Советница Зиберора одновременно ухмылялась и хмурилась.
Баслин выпрямился в кресле и с важным видом откашлялся:
– Боюсь, что твое замечание само по себе является нарушением клятвы. Но в сложившихся обстоятельствах я, пожалуй, переменю ранее принятое…
– Заткнись, – буркнула Лабранца. – Этого уже не требуется. Ты утверждена членом Совета, Тарн.
Гвин села. У нее дрожали колени. Она не стала даже пытаться придвинуть кресло ближе к столу. Седьмое кресло… то, в котором сидит Смерть.
– Благодарю вас, – сказала Гвин. – Как я понимаю, согласно уставу Основателя, представитель поулгратов автоматически считается председателем Совета.
– Я не помню такой статьи в уставе, – сказал Баслин.
– Пожалуйста, подтверди это, огоулграт, – попросила Гвин.
Если бы искусный скульптор высек из гранитного валуна изображение Муоль как воплощение ненависти, у нее, наверное, было бы примерно то же выражение, что у Лабранцы. На мгновение она прикрыла глаза, и лицо ее исказила гримаса боли. Потом она вновь со злобой уставилась на Гвин и пробормотала:
– Совершенно правильно.
– Судьбы! – воскликнул Ордур.
Пар А-Сиур ликующе захлопала в ладоши.
У Гвин перехватило дыхание – точно ее окатили ведром холодной воды. Удалось! Так вот какова ее фатальная сила! Впервые она всерьез поверила, что она поулграт. Вооруженная одним лишь непреклонным взглядом, сумела свергнуть тирана и взять власть в свои руки. Надолго ли?
Все взгляды были устремлены на нее. Только Тибал и муолграт не выказывали удивления. Гвин собралась с мыслями.
– Спасибо. Кто-нибудь хочет выдвинуть возражения? Если чет, то я принимаю на себя обязанности председателя этого заседания.
Тишина. Кулаки Лабранцы, лежавшие на столе так, что их всем было видно, сжимались и разжимались словно сами по себе. Как Гвин не хватало поддержки здравомыслящего мужа Булриона! Но нет, придется все делать самой.
– Ты спросила, как я сюда попала, советница Лабранца Ламит. Так вот – тебя это не касается. И дай мне обещание, что ты не обрушишь кары на тех, кто мне помогал.
Гвин была уверена, что Лабранца отлично знает, кто ей помог.
– Ты защищаешь предателей?
– Для кого предатель, а для кого человек, обладающий нужной информацией. Так дай же слово!
– Предавший единожды, предаст снова.
– Это уж моя забота. Обещай!
Лабранца содрогнулась всем телом, но на этот раз не сопротивлялась принуждению так, как тогда, когда разрушила Восточное крыло.
– Обещаю.
Напряжение спало. Ордур зевнул. Остальные откинулись на спинки кресел. Предварительная часть заседания окончилась, пора переходить к делам. А дел скопилось много – заседание, наверное, затянется надолго.
«Что теперь?» – спросила себя Гвин. Требовать лошадей и охранную грамоту, которая обеспечит им безопасный проезд сквозь воюющие армии? Нет, невозможно. Вся мощь Рарагаша не в состоянии обеспечить безопасность Тарнов. К тому же, если карпанцы направятся на юг, долина окажется смертельной западней.
«Потребуй отчет о состоянии дел», – сказал Голос.
«Кажется, я это и сама поняла».
– Советница Ламит, какие у тебя есть сведения о передвижении карпанцев?
Глаза Лабранцы по-прежнему горели ненавистью, но она без возражений доложила:
– Они разорили Нимбудию. Сошлись в битве с войском Рурка под Вирнимином и разбили его наголову. Затем повернули назад. Согласно последнему донесению, отправленному две недели назад, они идут на юго-запад. Видимо, направляются в Мокт.
Она знала свое дело. И была по-прежнему опасна.
– У нас тут есть карта? – спросила Гвин. – Нет? Ну не важно. Будем считать, что они собираются напасть на Рарагаш. Сколько времени им понадобится, чтобы до нас добраться.
Кто-то из советников печально вздохнул и невнятно пробормотал что-то, но у Лабранцы был готов точный ответ:
– Шесть-семь недель. Их задерживают обозы. Отдельные отряды делают вылазки в города, до которых можно доехать верхом за день, но основные силы движутся медленно.
– Ясно, – кивнула Гвин. В их распоряжении в лучшем случае семь недель на то, чтобы собрать армию, способную отразить более грозного противника, чем были зарданцы, которые разгромили империю. Ее недолгий опыт в качестве хозяйки гостиницы на улице Феникса вряд ли ей в этом поможет. – А мы можем как-нибудь укрепить Рарагаш?
Лабранца насмешливо фыркнула.
– Северные ворота обрушились несколько столетий тому назад, – сказал Баслин. – Даже если их перестроить, они были предназначены для того, чтобы не выпускать людей из Рарагаша, а не для того, чтобы задержать войско. Это же не крепость, а обширная долина. Тут много…
– Короче говоря, нельзя, – оборвала его Лабранца.
«Здесь все ясно, – сказал Голос. – Теперь спроси, на чью помощь можно рассчитывать».
– А что предпринимают короли? Лабранца пожала широкими плечами:
– Разумеется, склочничают между собой. Правда, они мобилизовали войска, но это все. Каждый написал остальным, требуя поддержки и присяги на верность. Каждый хочет быть предводителем. Никто не желает подчиняться другому.
– Надо найти человека, которому они все согласятся подчиниться.
– Ты, верно, имеешь в виду своего мужа? Гвин засмеялась.
– Ничего подобного! – На лицах всех шестерых отразилось удивление – вернее, четверых, поскольку лицо Зибероры непрестанно меняло выражение, а Тибала вообще нельзя было удивить. – Булрион земледелец, а не воин. Ладно, оставим пока вопрос о предводителе и попытаемся определить, сколько в его распоряжении будет сил. Пожалуйста изложи нам свои соображения, советница Лабранца Ламит. Лабранца помедлила, не то собираясь с мыслями, не то пытаясь оценить проницательность Гвин.