– Ну ладно, – грустно кивнула Тарн. – Во всяком случае мне пригодится твое знание военного дела. А ты, Васлар… У меня к тебе будет довольно трудное поручение. Может, ты ему поможешь, Тигон… Дальше я знаю дорогу, Чинг. Я отведу своих друзей в дом для приезжих. И за Васларом посылать не нужно. Но у меня будет для тебя утром уйма поручений.
«Отсылает! Так и не сказав, зачем ей понадобился авайлграт!» Чтобы скрыть переполнявшее его бешенство, Чинг низко поклонился. Это он делать умел, хотя такая нужда выпадала не часто. На Лабранцу его поклоны не действовали, а большинство остальных сами кланялись ему.
Он ушел, стиснув зубы от бессильной ярости. Зачем ей авайлграт? И как может ему помочь огоулграт? К тому же еще не обученный? За десять лет, что он находился рядом с Лабранцей, Чинг ни разу не слышал, что из авайлграта можно извлечь какую-то пользу.
Когда он решил, что им уже не видно его фонаря, Чинг побежал.
В доме Лабранцы еще горел свет. Он постучал в дверной косяк. Он весь вспотел и тяжело дышал – и не только от бега. Он ждал ее отклика, испытывая, как обычно, смешанное чувство страха и желания. В хорошем она настроении или плохом? – этот вопрос с Лабранцей никогда не стоял.
Насколько плохом? Сегодня, когда ее свергла с трона эта настырная стерва, Лабранца должна быть в таком плохом настроении, в каком он ее еще не видел. Ему страшно было об этом подумать, и вместе с тем его трясло от возбуждения. Ужас и восторг стесняли грудь, тряслись руки, тянуло в паху.
– Войди!
Он поспешно протиснулся между косяком и пологом. Лабранца только что кончила мыться и вытиралась полотенцем. Она была обнажена по пояс – нарочно дразнит! Значит, скорее всего отошлет неудовлетворенным.
– Подействовало! – сказал он.
Лабранца отшвырнула полотенце и вперила в него негодующий взгляд.
– Втерся?
– Да! Да! Проглотила! – Чинг подошел ближе, хотя и знал, что подходить к Лабранце без приглашения опасно. – Я тебе не поверил и ошибся.
Его остановил ее злобный взгляд.
– Ну и чей ты теперь мальчик, Чинг Чилит?
Он опустился на колени, почти не сознавая, что делает.
– Конечно, твой! Я ее презираю! Она слаба, слаба, слаба! Все улыбочки, «пожалуйста», «спасибо». Я ее ненавижу за то, что она с тобой сделала! Навязалась на нашу голову, подлиза слюнявая!
Взяв его за волосы, Лабранца вгляделась Чингу в лицо.
– Значит, тебе нравятся сильные женщины?
Он попытался кивнуть, но она слишком крепко держала его за волосы. Даже не просто держала, но тянула за них так, что ему на глаза навернулись слезы.
– Да, – прошептал он. Лабранца торжествующе улыбнулась:
– Да – что?
– Да, пожалуйста, – сказал Чинг.
57
– Если собираешься затевать войну, тебе надо сначала решить зачем. Что ты надеешься достичь в случае победы? Что случится, если войны не будет? – Раксал Раддаит смотрел на Гвин через стол своим неподвижным взглядом. Освещенное снизу лицо казалось высеченным из дуба. – И что случится, если ты проиграешь войну?
На столе стояли две свечи, бросая на него колеблющийся свет. Друг против друга за стол втиснулось по пять человек. Гвин ощущала на талии руку Булриона, прибавлявшую ей спокойствия и мужества, видела серьезные лица сидевших напротив: мрачного Джукиона, носатого ироничного Возиона, веснушчатого Тигона с широко раскрытыми изумленными глазами, озабоченного урода Васлара. Вокруг свечей роились насекомые, за окном трещали цикады и ухали совы.
– Наша цель – остановить карпанцев, – сказала Гвин. – Их нужно вытолкать обратно в Нимбудию. Ее они уже все равно разорили, так что пусть она остается у них в руках. Если же мы не окажем им сопротивления, то скорей всего мы все погибнем.
– А может, они в пройдут мимо долины, – пророкотал Булрион. – На западе их ждет более богатая добыча.
Раксал перевел на него свои мертвые глаза.
– Очень может быть. Но не забывай беженцев. Потоки беженцев устремятся в нашу сторону. Сравнительно пустые земли Да-Лама и Эсрана не смогут вместить их всех.
Возион невесело улыбнулся:
– Это будет как снежная лавина. Один миллион карпанцев обратит в бегство два или три миллиона куольцев, а те вытеснят с насиженных мест еще больше народу.
Все молчали. Наконец вновь заговорила Гвин:
– Следующие на очереди – моктийцы. Не можем же мы спокойно наблюдать, как их громят. Лабранца говорит, что они, наверное, охотнее всех примкнут к коалиции.
– На месте Квилма Урнита, – сказал Раксал, – я уже вступил бы в переговоры с карпанцами, предлагая им свободный проход через свои земли.
– Думаешь, это помогло бы?
– Возможно, что и нет, но попробовать стоит. – Раксал помолчал, потом продолжал излагать свои мысли с обычной безразличной объективностью: – Если решишься на войну, надо поторапливаться. И не жди, что война будет недолгой. У вас недостаточно сил, чтобы заставить карпанцев откатиться назад. Единственное, на что можно надеяться, – это задержать их или заставить свернуть в другую сторону. Если ты дашь им генеральное сражение и останешься жива, считай, что одержала великую победу. Это подарит тебе славу и поможет привлечь на свою сторону западные королевства. Тебе придется уступить землю, чтобы выиграть время. Ты должна использовать тактику выжженной земли, сжигая урожай на корню, покидая города и оттесняя беженцев назад – навстречу захватчикам. Ты должна мобилизовать всех мужчин – от шестнадцати до шестидесяти лет, вооружить их дубинками и отправить на смерть. Кровь будет литься рекой. Когда карпанцы почувствуют твою силу, они запросят мира. Но, возможно, они просто втопчут тебя в землю.
– Ты рисуешь мрачную картину, – сказала Гвин. – Я не сомневаюсь, что все это так и есть, но картина написана исключительно в черных и белых тонах. А я хочу видеть ее в красках. Люди принимают решение сражаться или бежать не на основании фактов. Они решают не головой, а сердцем. Джукион, ты честный, миролюбивый, рассудительный земледелец. Что ты об этом думаешь?
Джукион поскреб затылок.
– Я? Ты меня спрашиваешь? Спроси лучше Заниона, он лучше соображает…
– Нет, я хочу слышать твое мнение.
Джукион не был силен в логике, но он постарался. Сморщил лицо, подергал себя за бороду, пожал плечами.
– Что же остается? Смотреть, как погибают мои дети? Как насилуют Шипим? Дать выгнать себя из долины? И потом все равно умереть? У меня нет выбора.
– Значит, будешь сражаться? Он ухмыльнулся:
– Как медведь, которого прижали спиной к дереву. Гвин посмотрела в дальний конец стола:
– Ульпион?
– До последней капли крови.
– Тисвион?
– Пока не лягу костьми.
Булрион стиснул ее талию, но не сказал ни слова.
– Есть несогласные?
Гвин выждала. Раньше она хотела, чтобы у нее в жизни была цель, но эту цель она видела в воспитании маленьких Тарнов. А теперь у нее появилась такая цель, о которой и подумать было страшно. Справится ли она с ней?
Должна по крайней мере попытаться. Иначе она станет презирать себя.
Она спустила с перчатки сокола.
– Ну что ж, значит, война.
«Давно пора!»
Она пренебрегла выпадом Голоса.
– Раксал, кого назначить главнокомандующим?
– Ты же сама сказала – Френцкиона Зорга.
– А как быть с королем? – требовательно спросил Возион. – Что будешь делать с Гексционом Гарабом?
За окном ухнула сова.
Одно вытекает из другого. Шаг за шагом судьба толкает ее на путь, по которому она не хочет идти. Гвин посмотрела на Васлара Намита, сидевшего напротив. Когда она впервые с ним повстречалась, он был крупной нескладной женщиной. Потом стал женщиной поменьше, этакого уютного домашнего обличья. Сейчас он мужчина, тщедушный и некрасивый. Совсем не похож на героя. Но он говорит, что был солдатом. Может он возродить в себе воинскую доблесть?
– Васлар, ты ведь тогда видел Зорга?
Васлар кивнул и издал свой раздражающий смешок, напоминающий крик осла. Но Гвин знала, что это просто нервы.
– Жуткий человек!
– Авайлграты не сделаны из наудачу собранных кусков. Они воплощают реальных людей. Я хочу, чтобы ты превратился в… Зорга.