Булрион ткнул его в спину:
– Что за шум? Кто кричал?
– Тигон. – Джукион оглянулся, увидел Гвин и, осознав, что почти раздет, поспешно спрятался за Возиона. Другие Тарны, тоже смутившись, сели на скамьи. Тогда Гвин стало понятно, отчего загорелся весь сыр-бор.
– Я его испугал, – сказал глухой голос. Это, конечно, Васлар Намит, но за ночь он вырос на голову и оброс мошной мускулатурой. Нос почти исчез. Кожа на лице покрыта белыми пятнами, отчего он был даже больше похож на прокаженного, чем настоящие Череполикие. Совершенно не смущаясь своей наготой, он стоял подбоченясь и отвечал на изумленные взгляды Тарнов высокомерной усмешкой зарданского воина.
– Ну как, одобряешь мое преображение?
Булрион обошел вокруг Васлара, разглядывая его, как разглядывают лошадь на ярмарке, и не проявляя ни малейшего удивления.
Васлар оскалился в торжествующей ухмылке:
– Можно меня принять за Френцкиона Зорга?
Гвин плюхнулась на скамейку. Он даже говорил тем же голосом, который они слышали на поминках по Полиону.
– Нет! – сказал Булрион, стукнув воина кулаком по груди. – Ты – Устрашитель Зилион. Я помню этот шрам у него на руке, а вон и еще один показывается.
– Я не смог выполнить твою волю, Гвин-садж? – разочарованно сказал воин.
– Пойди оденься, – приказала она.
Он хотел что-то возразить, потом резко повернулся и зашагал по коридору.
Булрион подошел к Гвин.
– Не вышло? – В глазах у него застыли боль и подозрение.
– Он нам все равно пригодится.
Булрион ждал. И все остальные ждали. Они – порядочные люди. Не надо отягощать своей виной их совесть. Отведя глаза, Гвин встала.
– У меня такое чувство, словно я забрела в мужскую баню.
И она пошла по коридору вслед за Васларом.
– Гвин! – позвал ее Булрион.
– Он перепугает весь кратер.
– Гвин, подожди! Она не остановилась.
– Я сейчас. Мне надо сказать ему пару слов.
Воин вышел из своей комнаты, завязывая кушак. Увидев Гвин, он попятился назад. Она вошла вслед за ним и закрыла за собой дверь. В комнате было четыре постели. Одна была не смята. Постели стояли близко друг к другу, и свободного места почти не оставалось. Интересно, в какой постели спал Тигон? Проснуться и увидеть перед собой Череполикого – да от такого кто хочешь завопит. Даже ей было не по себе в обществе нового Васлара.
– Ты Зилион или Васлар Намит? Он издал глухой смешок:
– Васлар.
Но это был не вчерашний тщедушный и заурядный Васлар, чей смех напоминал крик осла. В глазах этого человека посверкивали опасные огоньки.
– И кому ты подчиняешься?
– Тебе. Я же сказал вчера, что благодарен тебе. Это ты превратила меня в Череполикого?
«Это сделала судьба». Гвин не стала отвечать на вопрос.
– Кажется, у тебя в Толамине погибли два брата? Он издал горловой рык, потом радостно улыбнулся:
– Теперь я могу отомстить за них.
– Это будет опасно, очень опасно…
– Не волнуйся, Гвин-садж! У меня теперь нервы Зилиона. Скажи мне, что и как надо сделать.
– Я не знаю как.
– Убить Зорга? – Он опять улыбнулся, и она увидела, то у него, как у настоящего Зилиона, подпилены молодые крепкие зубы.
– Нет! Зорг мне нужен. Нам мешает король. Ты помнишь, Раксал говорил, что побоище в Толамине учинили по приказу Гексциона?
– Тогда я с радостью убью Гексциона, если это нужно тебе. С восторгом! Но как?
– Я же говорю: не знаю. Если ты отправишься к их лагерю и возьмешь с собой огоулграта, то тебе может предоставиться случай. Но это ужасно опасно, Васлар…
– Перестань долдонить про опасность – а то как бы я тебя не стукнул. Я принесу тебе его сердце, садж. И этим окажу услугу всему миру.
Книга седьмая
Книга Поуль, а она есть Рок, Великая из Великих, дарящая жизнь и отнимающая жизнь, движитель сущего, владычица дней
59
Глядя на три письма, которые лежали перед ним на постели, Хан А-Лит испытывал чувства близкие к смятению. Все три пришли одновременно, примерно из одного и того же места, но по содержанию противоречили друг другу. Хан А-Лит не привык к неясности. Вот уже почти шестьдесят лет – с тех пор, как заболел звездной немочью – он с легкостью читал мысли любого человека, приблизившегося к нему на расстояние в сто шагов. Был всегда во всем уверен. Но документы в отличие от людей могли ему солгать.
В палатке, которую он делил с Ногином Сайситом, было слишком жарко. На лагерь налетела пыльная буря, и они опустили полог. Хан сидел на одном из двух жестких и неудобных стульев. На другом сидел Паинг Нон и пил из кружки честно заработанное пиво. Он скакал четыре дня почти без передышки и был весь покрыт пылью. Юный Ногин лежал на своем матрасе и, закинув руки за голову, глядел в потолок, рисуя в уме бесчисленные эротические сцены.
Вокруг палатки располагалось войско Веснара, и мысли скучающих солдат надоедливыми осами жужжали в мозгу Джоолграта. Где-то поблизости упражнялись на мечах. Металлический звон заглушал доносившиеся издалека ругательства офицеров, занимавшихся с солдатами строевой подготовкой. Войско стояло здесь лагерем уже две недели, а до этого провело три недели, тоже чего-то дожидаясь, под Вериовом.
Вероятность вторжения моктийцев в Веснар была практически равна нулю, но король Гексцион не осмеливался ни распустить войско, ни хотя бы отвести его обратно в Удил. Больше того, он вызвал на подмогу резервы. Карпанцы двигались на юг, а перед ними катилась волна беженцев, В Мокте уже царил хаос. Веснару нужно было любой ценой удержать Петушью Арену. Если карпанцы прорвутся здесь, они опрокинут веснарское войско в море. Именно это сто лет назад сделал Пантолион. Три письма…
Хан вновь прислушался к мыслям курьера-авайлграта, который привез письма. Сейчас перед ним сидел худощавый жилистый человек лет тридцати, и хотя он носил нурцийское имя, похож он был скорее на зарданца. Однако когда Хан видел его в прошлый раз, это был типичный крепыш-куолец. Сомневаться в его личности не приходилось, поскольку он знал все пароли и его мысли принадлежали Паинг Нону. Люди не могут солгать Хану, только бумаги.
– Кто вручил тебе эти письма?
– Секретарь Чинг Чилит. – Выражение лица Паинга не изменилось, но он подумал: «С чего это он спрашивает? Чем еще недоволен этот жирный боров?» Паинг не знал содержания писем, хотя кое о чем догадывался. Свержение Лабранцы взбудоражило Рарагаш. Новая Председательница, по слухам, поулгратка. В один день с ним были разосланы все курьеры и даже часть местных жителей. «Любопытно», – думал Паинг. Но в нынешнем своем воплощении он не был склонен к пытливости.
Первое письмо содержало объявление о смене правления. Оно было адресовано Хану и Ногину, подписано новой Председательницей и заверено Лабранцей Ламит. На фальшивку не похоже. Написано, правда, незнакомым быстрым почерком. Но это понятно – ведь послание надо было размножить, переписать множество раз.
– Ты видел новую Председательницу?
– Мельком. Красивая баба. – На минуту в мыслях Паинга прозвенело желание, которое, впрочем, ни в какое сравнение не могло идти с похотливыми мечтаниями Ногина. – Говорят, она поулгратка.
Ногин на миг вернулся на землю.
– Я ни разу не видел поулграта. Что они могут?
– Про них вообще мало что знают, – сказал Хан. – Возможно, что поулгратом был Пантолион. Точно установлено, что поулгратка возглавила крестьянское восстание в Рурке в последние дни Империи.
– И что с ней стало?
– Доверилась обещанию губернатора пропустить ее войско и рассталась с головой.
– А! – Мысли ивилграта вернулись к любимой теме, и Хан отключил от него свой внутренний слух. С Ногином все понятно: он молод, но ему редко удается утолить желание плоти. Пройдет день-два, и он, отчаявшись, пойдет к армейской шлюхе, хотя он порядочный парень и обращается к этим потрепанным бабам, только когда совсем невтерпеж. Больше в лагере женщин нет – кроме тех, что принадлежат Череполиким. Но человек, осмелившийся посягнуть на одну из них, пожалеет, что его не зажарили на медленном огне.