Рукопожатие вышло крепким — так и познакомились. Посмотрели на девчонку, что отмахивалась ладошкой от наседавшего на нее гнуса. Та правильно поняла их взгляд. Тихо ответила на молчаливый вопрос:
— Дашей родители назвали, — в голосе почудился всхлип, но справилась, держалась хорошо, что тут скажешь. А ведь пигалица еще, с пухлыми губами — вряд ли восемнадцать есть, на вид школьница, максимум выпускной класс. Не повезло, что к «гридням» попала, и непонятно за какие грехи ее на погибель определили — а тут без «князева указа» не обошлось. Может, отказала кому в «интиме», вот и поплатилась за строптивость.
— Тогда пошли, а то замешкаемся, и придется тогда в тайге ночевать — померзнем. Горы тут — у них свои законы…
…Сергей сидел на камне, и был не в силах даже заорать от накатившей тоски. Парень не понимал, что происходит — к скальнику добрались быстро, и трех часов не прошло, вот только это было не то место, которое он так хорошо знал прежде. Нет, камни были те самые, и пещерка имелась, вот только туристы напрочь отсутствовали, как и малейшие следы цивилизации. Не имелось протоптанных тысячами ног тропинок, отсутствовала площадка для лагеря, несмотря на все старания они не нашли ни одного окурка, ни осколка стеклышко. Вообще ничего из творений рук человеческих, и сейчас все трое ошарашенно смотрели друг на друга, не понимая, что произошло.
— Ты не ошибся, Серега — это точно то самое место? Может быть, в сторону отвел, а скала просто похожая?
В голосе «Коржа» прозвучала надежда, вернее ее остатки, и взгляд потух, когда совершенно пропавшим голосом Зверев ему ответил:
— Я места эти хорошо знаю, а пещерку вы собственными глазами видели. Да и все мы тут обшарили на совесть, и ничего не нашли, даже клочка бумаги. Ни окурка, ни тропинок — будто здесь никогда людей не было. Можешь на ручей пойти — там огромный валун на бережку, он один такой, не ошибешься. Как плита ровный — с него воду обычно набирают для чая — не город ведь, вода чистейшая…
Сергей вздохнул — отчаяние накатило мутной волной. И что-то внутри подсказывало, что обойди они сейчас по дуге все скальники, то нигде не найдут вездесущих туристов, для которых эти места давно объектом для паломничества стали в любую погоду. И машинально посмотрев на свинцовое вечернее небо, он упавшим голосом, совсем осевшим, произнес:
— Хана нам, ночью снег пойдет, мороз может ударить. Вы не смотрите, что май начался — тут порой погода на дню по три раза меняется!
В Олхинских горах и в мае может выпасть снег…
Глава 4
— Пить хочется, спасу нет. Пойду из ладошки напьюсь, — громко произнесла девчонка, и поднялась с корточек. — Всю дорогу не хотела, а тут жажда пробрала, во рту пустыня. Странно, холодно, а водички захотелось…
— Вместе пойдем, — поднялся Сергей, — но черпай осторожно — лед недавно сошел, простудишься, лихоманка тебя и сломает.
— Зачем из ладони пить, я от завтрака вот что оставил, — «Корж» вытащил из кармана свернутый маленький рулончик, быстро развернул. — Пакеты прихватил, спрятал, а булочки съел. А так есть куда водичку набрать и попить вдосталь, да про запас набрать можно. Из ладони лучше не пить — примета дурная, да и незачем, когда два пакетика есть.
— Мы чай сварим, чагу заприметила, да и шульты наковырять в потеках можно, с нее сладость идет, — девчонка оживилась, глазки загорелись на некрасивом личике. Зато физиономия зека приняла кислое выражение, словно живую лягушку с лимоном пожевал. И тут при этой мысли Сергей понял, что квакушку и он бы сейчас съел, только на костре приготовил, на палочке вместо шампура — желудок заурчал, и громко.
— Так я туес из бересты сейчас быстро сделаю, нарежу полоски и скручу, обвяжу шнурками — клея нет, да и долго с ним возиться. Пакет с водой вовнутрь вставим, края наружу вывернем. Камушки на костре раскалим и по одному опускать будем — так и вскипятим водичку. А в ней чагу с шультой заварим. В другой пакет березового сока наберем…
— А чем ты бересту нарежешь, языком своим?!
Зэк вызверился, но Дашка весело засмеялась, схватилась за заколку, что стягивала волосы — та щелкнула. И протянула «Коржу» — тот покрутил ее в пальцах, щелкнул языком.
— Ну, ты даешь, подруга — ведь этим лезвием вертухая зарезать можно, как бритва заточена. Понимаю, времена тяжкие — вот только зачем ты это в волосах таскаешь — «перо» воткнуть очень трудно, а уж порешить…
— Курей и гусей резала, потрошила, кабанчика с отцом колола. А Витька бы зарезала и не поморщилась, остановило только то, что заперты были, не сбежишь. А так бы он у меня ножками засучил, пакостник — кастрировала бы собственными руками, охолостила кобеля.