– Это было неизбежно. Перед слушаниями адвокат сказал, что дела плохи, что рассматриваются уголовные обвинения, что против меня работают могущественные люди. Он настоятельно советовал прийти к соглашению.
– Какие могущественные люди?
– У Брэдли много влиятельных друзей.
– Поэтому вы согласились передать ему опеку?
– Перед началом слушаний я подошла к Брэдли. Я умоляла его прекратить тяжбу. Умоляла при всех, перед всеми его знакомыми. А он просто стоял и слушал с каменным лицом, краснея от гнева. То, что этот жестокий человек станет опекуном моей дочери, моей Белль, казалось мне невозможным. Но адвокат сказал, что у меня нет выбора. Исход дела был предрешен.
– В семейном суде? Вы о нем говорите?
– Да. Я уверена: на судью давил друг Брэдли по колледжу.
– Значит, вы уступили опеку над дочерью без слушания дела?
– Я была слаба. Я была больна.
– Вы получили отступные?
– Да, мы урегулировали финансовые вопросы.
– И теперь, продав ребенка, вы хотите вернуть его обратно?
– Я его не продавала. Я вылечилась, мистер Карл. У меня новая работа и новая жизнь. Дочь должна жить со мной.
– Я написала прошение об изменении соглашения об опеке, – вставила Бет. – Слушания назначены на конец следующей недели.
– Чего именно вы добиваетесь, Тереза?
– Просто хочу видеть свою дочурку, проводить с ней время.
– Мы просим о совместной опеке, – пояснила Бет.
– Брэдли нельзя назвать плохим отцом, – сказала Тереза, – но дочь нуждается в матери, разве не так?
– Кто адвокат Брэдли?
– Помнишь Артура Галликсена, который вел дело Дьюба? – спросила Бет. – Он представляет отца и очень решительно настроен против совместной опеки и против того, чтобы разрешить Терезе даже видеться с дочерью.
– Какие доказательства мы можем представить?
– Свидетелями выступят Тереза, – ответила Бет, – и ее новый работодатель. Все анализы из лечебницы показывают отсутствие наркотиков и алкоголя. Мы сможем доказать, что она стала другим человеком.
– Неужели?
– Ты сможешь, – улыбнулась Бет.
– Тереза, почему вы пришли к Бет? – спросил я.
– Ее рекомендовали в женской психологической группе, которую я посещаю. Там говорят, что Бет поможет мне выпутаться.
«Если бы! Лохом родился, лохом и умрешь», – подумал я.
– Но я уверен, что есть много других адвокатов с большим, чем у Бет, опытом ведения дел в семейном суде, которые взялись бы за ваше дело.
– Я пробовала. Никто не хочет браться за него. Они говорят, что у меня недостаточно денег, что у меня слишком слабое положение. Но на самом деле все адвокаты боятся идти против Брэдли.
– Почему?
– Из-за его друзей.
– Особенно из-за его старого приятеля по колледжу?
– Да.
– Того, кто дает Брэдли все контракты, кто предрешил дело об опеке и запугал половину коллегии адвокатов. Вы скажете, кто это, или мне придется догадаться самому?
– Вы тоже его испугаетесь, мистер Карл.
– Тереза, когда речь идет о запугивании, меня можно сравнить со стадом слонов. Они бросаются врассыпную от мыши. А старый однокурсник Брэдли, я уверен, страшнее мыши.
– Это мэр, – сказала Бет.
– Ну конечно, – кивнул я. – Бет, можно с тобой поговорить наедине?
В холле, прикрыв дверь комнаты для переговоров, я сурово посмотрел на Бет. Вы знаете этот взгляд: так мать смотрит на сына после того, как он забыл перекрыть воду в ванне и капель с потолка в гостиной испортила кофейный столик и усеяла пятнами ковер. Именно таким взглядом я одарил Бет.
– Что ты делаешь? – спросил я.
– Она нуждается в помощи.
– Разумеется, она нуждается в помощи, но почему она нуждается в нашей помощи?
– Потому что у остальных хватает ума не браться за ее дело.
– Значит, ты взываешь к моей врожденной глупости, минуя мою жадность и низкий нравственный уровень?
– Совершенно верно.
– Но тебе известно, что мы разворошим осиное гнездо, не так ли?
– Да, – ответила она с озорной улыбкой.
– И это не имеет ничего общего с отождествлением себя с маленькой девочкой, оторванной от родителей?
– Не знаю, может быть. Я просто переживаю за потерявшихся детей.
– Девочка живет с отцом.
– Мне он кажется ничтожеством.
– Да, мне тоже, если верить тому, что говорит наша клиентка.
– Я считаю, Тереза заслуживает еще одного шанса, – сказала Бет. – Мы все заслуживаем еще одного шанса, Виктор. К тому же она изменилась.
– Изменилась ли?
– Мне так кажется.
– Наверное, со временем мы это точно узнаем. Ладно, скажи, что мы сделаем все, что в наших силах. – Я глянул на часы. – А сейчас мне пора бежать.
– Срочное свидание?
– Ну да, – сказал я, – с чайками.
Глава 5
Грек Чарли нашел меня.
Я стоял на набережной в Оушн-Сити, штат Нью-Джерси, напротив ларька с мороженым «Братья Кор» на выезде с Седьмой улицы и, облокотившись на парапет, озирал окрестности. Воздух был влажным и соленым, сумрак пронзали огни дешевых баров и забегаловок. Крутилось колесо обозрения, над морем парили чайки. Маленькие дети визжали, увлекая родителей к площадке с аттракционами, мальчики покупали доски для серфинга. Ах лето на берегу океана, вызывающее у кого-то сладостные воспоминания о беззаботном детстве!
– Вы Карл? – раздался хрипловатый, сухой голос, принадлежавший, судя по выговору, уроженцу северо-восточной Филадельфии.
Я обернулся и увидел того, кто пристроился рядом со мной. Его подбородок доходил мне до локтя. Он выглядел лет на шестьдесят, и похоже, это были шестьдесят трудных лет. У него была крупная круглая лысая голова, прищуренные глаза и короткие пухлые руки. Ремень держал клетчатые шорты высоко на животе. А под шортами виднелись белые носки и сандалии.
– Да, я Карл.
– Не могли попроще одеться, чтобы слиться с толпой?
– А вы узнали бы меня, если бы я не был в костюме?
– Может, и нет, но, черт побери, – старик покрутил головой по сторонам, – каждый простофиля на набережной обращает на вас внимание.
– Давайте проясним ситуацию, Чарли. Даже на набережной мой костюм меньше выделяется, чем ваши шорты.
– Бермуды, – сказал он, подтягивая ремень. – Купил на распродаже в «Коль».
– Где же еще, как не на распродаже!
– За вами нет «хвоста»? Вы убедились, что за вами не следят?
– Кто должен за мной следить?
Старик опять покрутил головой по сторонам.
– Хватит огрызаться, лучше ответьте.
– Я проверялся, прежде чем выехать из города, и еще раз – на площадке для отдыха на шоссе. Все чисто.
– Вот и хорошо. – Он помолчал. – Как мать?
– Она умирает.
– Эта кляча умирает уже несколько лет.
– Она выглядела весьма скверно.
– А когда она выглядела хорошо? Поверьте мне: когда все закончится, она еще придет на мою могилу.
Чарли подтянул шорты, вследствие чего они оказались почти у него на груди, и обвел глазами набережную.
– Хотите знать, почему я бегал все это время? Думаете, из-за срока? Нет, он меня не беспокоил. Больше, чем есть, мне бы не дали. Но если бы я сел, она приходила бы на свидание каждый день и доводила меня до белого каления. Я покончил бы с собой, не просидев и половины.
– Она хочет, чтобы вы вернулись домой.
– Знаю.
– И что?
– Она сказала, что мне светит?
– Немного. Чуть больше я узнал в офисе окружного прокурора.
– Возвращение домой не доставит мне никакого удовольствия. И не только из-за срока, который мне припаяют. Будет чудом, если я вообще останусь в живых.
– Вы имеете в виду банду братьев Уоррик?
– Говорите потише, ладно? Черт возьми, хотите, чтобы меня замочили прямо здесь?
– Это может показаться смешным, Чарли, но вы не похожи на гангстера.
– Гангстер не всегда выглядит как громила. Я, конечно, не высок ростом, но Мейер Лански[3] тоже был маленький.
3
Мейер Лански (настоящие имя и фамилия Майер Суховлински) (1902–1983) – американский гангстер, вместе с Лакки (Чарлзом) Лючиано основал так называемый Синдикат (национальный преступный синдикат) в США. Его называли интеллектуальной движущей силой Синдиката и финансовым магнатом мафии.