Они медленно поднялись на вершину холма – Афрейт молча двинулась следом, держась в нескольких шагах позади, – и остановились под концом перекладины виселицы.
Там этот старик, или призрак, казалось, обрел силы (даже плоть его стала как будто более материальной), ибо он снял руки с плеч девушек, которые тут же, продолжая смотреть на него снизу вверх, отступили в сторону Афрейт, а затем поднял лицо к небу, и Фафхрд разглядел, что, хотя тот не молод и сухощав, как его отец, и черты лица имеет столь же строгие и благородные, губы у него все же потоньше, чем у Нальгрона, с загнутыми книзу уголками, что придавало старику вид мудрого учителя, а на левом глазу у него повязка.
Старик неуверенно огляделся по сторонам, не обратив никакого внимания на неподвижного и испуганного Фафхрда, потом повернулся к северу, вытянул вперед руку и проговорил сипловатым голосом, подобным шелесту ветра в листве:
– С запада приближается мингольский флот. Два рейдера высланы вперед, чтобы захватить Холодную Гавань. – Он быстро повернул к Фафхрду голову под таким невероятным углом, словно шея у него была сломана и только каким-то чудом еще служила ему, уставился на варвара своим единственным глазом и сказал:
– Ты должен их уничтожить!
После чего он, похоже, утратил интерес к происходящему, а может, ощутил слабость, сделав свое дело, поскольку тут же развернулся несколько суетливо в сторону убежища в утеснике и двинулся прочь в окружении девушек, вновь возложив руки на их хрупкие плечики и, кажется, даже сладострастно поглаживая на ходу шейки юниц, и тени, сгустившиеся в проходе, поглотили всех четверых.
Фафхрд, невзирая на страх, был так поражен этим обстоятельством, что, когда Афрейт подошла к нему и сказала тихо, но деловито:
– Вы все поняли? Холодная Гавань – второй город Льдистого острова, но гораздо меньше, легкая добыча даже и для одного мингольского корабля. Он находится в дне пути отсюда, на северном побережье, свободном ото льда только в летнее время. Вы должны…
Он прервал ее вопросом:
– По-вашему, девочки с ним в безопасности? Она умолкла, потом ответила коротко:
– Как со всяким человеком. Или с призраком мужчины. Или богом.
Услышав последнее слово, Фафхрд пристально глянул на нее. Она кивнула и продолжила:
– Они кормят его, поят, укладывают спать. Конечно, перед сном он может их немножко потискать. Это старый бог, потерявший свой дом, как я думаю, он легко устает, что, возможно, является благословением для нас. В любом случае девочки тоже служат во спасение Льдистого и рискуют не больше других.
Фафхрд обдумал услышанное и, прочистив горло, сказал:
– Прошу прощения, леди Афрейт, но ваши земляки, судя по словам Гронигера и некоторых других, с кем я познакомился, в том числе и советников, не верят ни в каких богов вообще.
Она нахмурилась.
– Да, это так. Боги покинули Льдистый остров много лет назад, и наш народ вынужден сам о себе заботиться в этом жестоком мире – в столь ужасном климате. Поневоле научишься трезвомыслию.
– Однако, – сказал Фафхрд, припомнив что-то, – мой друг в сером считает, что Льдистый – это что-то вроде края света, где могут встречаться необычные корабли, и люди, и боги из самых дальних миров.
– И это правда, – сказала она торопливо. – Возможно, это тоже развивает умение трезво мыслить: живя среди призраков, ты можешь сосчитать лишь то, что можно удержать в руке и взвесить на весах. Деньги и рыбу. Это единственный путь. Но мы с Сиф выбрали другой – в этом сонмище фантомов среди мошенников и предателей различать полезных и надежных, искать таких, которые помогут Льдистому. Ибо эти два бога, которых мы нашли…
– Два бога? – вопросил Фафхрд, поднимая брови. – Сиф тоже нашла одного? Или второй сидит в этой же беседке?
– Это долгая история, – сказала она нетерпеливо. – Слишком долгая, чтобы рассказывать ее сейчас, когда на нас одно за другим сыплются несчастья. Надо думать о деле. Холодной Гавани угрожает страшная опасность…
– Я снова прошу прощения, леди Афрейт, – перебил ее Фафхрд, слегка повысив голос, – но ваш призыв думать о деле напомнил мне о другом вопросе, по поводу которого вы и Сиф, кажется, совершенно разошлись во мнениях со своими друзьями-советниками. Они не слыхали о вторжении минголов и уж точно не знают о том, что вы нас наняли.., и в записках своих вы просите держать это в секрете. Я привез вам двенадцать берсерков, как вы и хотели…
– Знаю, знаю, – сказала она резко, – и я довольна. Но вы получили за это плату – и получите еще, когда дело будет сделано. А советники… Кхахкт усыпил их подозрения своими колдовскими чарами, и я не сомневаюсь, что нынешнее скопище косяков рыбы – тоже его рук дело, ставка на их жадность.
– От его чар пострадали и я, и мой друг, – сказал Фафхрд. – Однако в Ланкмаре, в «Серебряном Угре» вы утверждали, что выступаете от имени всего Льдистого острова, а сейчас получается, что вы выражаете только свое мнение и мнение Сиф, а не всею Совета – сколько там всего человек, двенадцать?
– А вы ожидали легкого плавания? – рассердилась она. – Никаких препятствий и встречных ветров? К тому же мы и впрямь говорим от имени Льдистого, ибо из всех членов Совета только мы с Сиф лелеем в наших сердцах надежду вернуть былую славу острову, и мы, уж поверьте, – полноправные советники, унаследовавшие, как единственные дочери, дома, фермы и членство в Совете от своих отцов (Сиф – после смерти братьев). В детстве мы играли с нею в этих холмах, возрождая в наших играх величие Льдистого. Порой мы становились королевами пиратов и грабили остров. Но чаще всего мы воображали, как захватим власть в Совете, принудив к покорности всех остальных его членов…
– Откуда столько жестокости в маленьких девочках? – не удержался Фафхрд. – Мне-то представлялось, что вы обычно собираете цветочки, плетете венки и воображаете себя маленькими женами и матерями…
– ..и как вы перерезаете этим женам глотки! – закончила Афрейт. – О, цветочки мы тоже собирали, иногда. Фафхрд усмехнулся, но далее заговорил серьезно:
– Стало быть, вы унаследовали членство в Совете – Гронигер говорит о вас с уважением, хотя, мне кажется, догадывается все же о сговоре между нами, – потом, наткнувшись на какого-то бездомного бога, вернее, двух богов, решили, что эти боги не предадут вас и из-за старческого слабоумия не смогут сбить с толку, а те поведали вам о великом нашествии минголов, решивших завоевать весь мир, начав с Льдистого, после чего вы и отправились в Ланкмар и наняли нас с Мышеловом, как я догадываюсь, на собственные средства…
– Сиф – казначей Совета, – с выразительной гримаской заверила его Афрейт. – Она весьма ловко управляется с цифрами и расчетами – как и я, Секретарь Совета, управляюсь с пером и словами.
– И тем не менее вы верите этому богу, – подчеркнул Фафхрд, – старому богу, который любит виселицы и как будто черпает силы, разглагольствуя о них. Что до меня, я весьма подозрительно отношусь к старикам и богам. Опыт учит меня, что все они развратны и алчны – и за свой долгий век пообвыкли жить во зле, строя хитроумные козни.
– Согласна, – сказала Афрейт, – И все-таки бог есть бог. Пусть его старое сердце томит низменная страсть, пусть его представления о смерти и судьбе безнравственны, он все-таки должен быть верен своему божественному предназначению, а это значит – слушать, что мы говорим, поддерживать нас, рассказывать честно, что происходит в далеких краях, и пророчествовать, хотя он может попытаться и запутать, если слушать его не очень внимательно.
– Что же, пожалуй, это согласуется с моим опытом по части богов, – признался Фафхрд. – Скажите мне, почему этот холм называется холмом Восьминогой лошади?
Афрейт, нисколько не удивившись неожиданному вопросу, ответила:
– Потому что требуется четыре человека, чтобы принести гроб или снять тело повешенного. Четыре человека – восемь ног. Могли бы и сами догадаться.
– А как зовут этого бога? Афрейт сказала: