Мышелов лениво размышлял о том, где сейчас могут находиться Хисвин с Хисвет и вся их небольшая компания. Быть может, в Сархеенмаре, может, в Илтхмаре, а вернее всего, они уже едут оттуда на верблюдах в какой-нибудь уголок Восточных земель, подальше от мстительных Глипкерио и Моварла. Невольно Мышелов поднял левую руку к виску и ощупал небольшую шишечку. Все случившееся уже казалось ему сном, и он не мог питать подлинной ненависти к Хисвет и ее прислужнице Фрикс. Злобные угрозы Хисвет – это, понятное дело, элемент любовной игры. Он не сомневался, что какой-то частью своего существа Хисвет по нему тоскует. К тому же он оставил ей гораздо более серьезную отметину. Что ж, не исключено, что когда-нибудь он встретит ее в каком-нибудь затерянном уголке мира.
Мышелов понимал, что все эти дурацкие мысли о прощении и забвении вызваны отчасти его сильнейшим желанием поскорее подыскать себе какую-нибудь более или менее подходящую девушку. По меркам Мышелова Кварч-Нар при Моварле стал весьма пуританским городом, и за время его короткого там пребывания ему встретилась лишь одна сбившаяся с пути девица, некая Гренлет, которая предпочла идти по кривой дорожке не с ним, а с Фафхрдом. Но Гренлет была хоть и хорошо сложена, однако больно уж высока ростом; теперь же Мышелов вернулся в Ланкмар, в котором знал кучу мест, где мог бы удовлетворить свое желание.
Мутная желтоватая вода внезапно сделалась прозрачной и зеленой. Лодка пересекла лиман реки Хлал и оказалась над Ланкмарской впадиной, бездонной и уходившей отвесно вниз у самого подножия источенного волнами утеса, на котором стояли цитадель и дворец. Гребцам пришлось провести суденышко вокруг неожиданного и странного препятствия – медного желоба шириной в человеческий рост, укрепленного на мощных бронзовых укосинах и спускавшегося от дворцового крыльца прямо к воде. Мышелов удивился: неужто во время его отсутствия Глипкерио пристрастился к водным видам спорта? А может, это новый способ избавляться от скверных слуг и рабов – сталкивать их в море, предварительно привязав к ногам соответствующий груз? И тут у верхушки желоба Мышелов увидел какой-то веретенообразный предмет длиной в три человеческих роста, сделанный из тускло-серого металла. Загадка.
Мышелов очень любил загадки, правда не столько решать, сколько придумывать, однако теперь ему было некогда. Лодка уже подошла к дворцовой пристани, и он с высокомерным видом предъявил поднявшим шум евнухам и часовым кольцо гонца, украшенное морской звездой, которое ему дал Глипкерио, а также пергамент с печатью Моварла в виде перекрещенных мечей.
На дворцовую шушеру большое впечатление произвел пергамент. Мышелова с поклонами проводили вдоль пристани, он поднялся по высоченной, весело раскрашенной деревянной лестнице и оказался в парадных покоях Глипкерио – роскошном зале с видом на море, который был выложен голубыми треугольными плитками с рыбными барельефами.
Громадный зал был разделен пополам голубыми шторами. Два обнаженных бритых пажа поклонились Мышелову и раздвинули перед ним занавес. Беззвучные движения их гибких тел на голубом фоне навели Мышелова на мысль о каком-то подводном царстве. Он вступил в узкий треугольный проход и был тут же встречен негромким, но повелительным «Тсс!».
Поскольку это шипение слетело с морщинистых уст самого Глипкерио, а длиннющий костлявый палец долговязого монарха был поднесен к означенным устам, Мышелов остановился как вкопанный. Голубые шторы с тихим шорохом сомкнулись у него за спиной.
Открывшаяся глазам Мышелова сцена буквально ошеломила его. Сердце на миг замерло – главным образом от злости на самого себя: увидеть такое он уж никак не ожидал.
Широкий сводчатый проход выходил на крыльцо, где стоял сигарообразный серый аппарат, который Мышелов заметил с воды у верхушки желоба. В его носовой части виднелась подвешенная на петлях крышка люка.
В ближнем конце зала стояла вместительная клетка с толстым дном и массивными прутьями, в которой сидело десятка два черных крыс: безумолчно пища, они сновали по клетке и время от времени с грозным видом сотрясали решетку.
В дальнем конце зала, у подножия винтовой лестницы, ведшей в самый высокий минарет дворца, стоял Глипкерио, в возбуждении вскочивший со своего парадного ложа, сделанного в форме морской раковины. Эксцентричный сюзерен был на голову выше Фафхрда, но тощ, как умирающий от голода мингол. Благодаря своей черной тоге он несколько напоминал погребальный кипарис. Чтобы хоть немного рассеять это гнетущее впечатление, Глипкерио надел на свою белокурую курчавую голову веночек из каких-то фиолетовых цветов.