Несколько халогаев и видессиан отсалютовали трибуну, когда он выходил из имперского лагеря. Они знали, что он сделал для всех. Однако Провк Марзофл по-прежнему оставался самим собой и потому повернулся к нему спиной.
Марк вздохнул:
— Я знаю, плохо желать гибели тому, кто сражается на твоей стороне, но…
— Почему? — спросил Гай Филипп. — Этот хлыщ — враг похуже целого клана йездов.
Стервятники и воронье, хлопая крыльями, поднимались в воздух, недовольно каркая, пока римляне шли по полю битвы. Волки, дикие собаки и лисицы разбегались с их пути. Мухи роились над грудами трупов. Многие тела уже стали раздуваться под палящим солнцем.
Часовые-макуранцы, явно ожидавшие Скавра и Гая Филиппа, проводили их к Вулгхашу. По пути к шатру кагана они провели римлян по всему лагерю, разбитому еще в большем беспорядке, чем тот, который они покинули незадолго до этого.
Трибун резко задержал дыхание, когда они приблизились наконец к шатру кагана. Перед ним стоял длинный ряд копий с насаженными на них головами. Их насчитывалось около шестидесяти. На некоторых еще оставались позолоченные или серебряные шлемы высших офицеров.
— Что-то не вижу среди них Табари, — сказал Марк.
— А-а, ты тоже искал его? Что ж, будем надеяться, что у него хватило ума и везения оставаться в Машизе.
Одна голова, казалось, пыталась все еще что-то сказать. Скавр со страхом подумал, что, возможно, мысли человека бродили в голове еще две-три секунды после того, как шею перерубил топор палача.
Гай Филипп, однако, думал совершенно об ином:
— Интересно бы узнать, почему нам не показали пленных. Кажется, теперь я знаю почему. Укоротив на голову наиболее опасных солдат и офицеров, Вулгхаш загнал всех прочих в свою армию, чтобы пополнить ее ряды.
Марк с силой ударил себя кулаком по бедру, раздраженный, что сам не смог прийти к такому очевидному выводу. Это полностью совпадало со всем тем, что он знал о Вулгхаше и его жестоком, прямолинейном характере. Следуя той же цепочке логических умозаключений, трибун сказал:
— Тогда он, вероятно, попытается также взять под свою власть разбитые отряды йездов.
Едва он успел произнести эти слова, как около двадцати кочевников подъехали к римлянам на лошадях. Они яростно зарычали, узнав вооружение и доспехи легионеров.
Марк тоже нахмурился:
— Полагаю, этих людей нам показали тоже не случайно.
— А это — как раз то, чего опасается Гавр.
Проводники парламентеров исчезли в шатре Вулгхуша, а затем, улучив момент, снова появились снаружи и поманили римлян войти. Один из макуранцев отогнул войлок в сторону, чтобы гости могли пройти в шатер.
Там не было и следа царской роскоши. Внутреннее убранство шатра состояло из странной смеси макуранской вычурности и неприхотливой простоты йездов. Скорее всего, каган поспешно собрал то, что оказалось у него под рукой, предположил Марк. Единственное исключение составляло большое количество приспособлений для магии — книги заклинаний, разнообразная коллекция ножей, рукоятки которых были обтянуты чьей-то кожей, и другие странные вещи; все это было небрежно свалено в углу палатки.
Вулгхаш заметил взгляд трибуна.
— Бесполезные приготовления, как выяснилось, — заметил он.
— Вроде того представления, которое ты показал нам возле шатра? -вежливо осведомился Марк.
Но каган оставался невозмутимым.
— Вы увидели именно то, что я намеревался вам показать. Я не настолько слаб, как думает Гавр, и с каждым часом становлюсь все сильнее.
— Несомненно, — кивнул Гай Филипп. Они со Скавром решили, что лучше всего будет, если ультиматум Туризина произнесет старший центурион. -Именно поэтому Император дает тебе три дня, чтобы ты начал отходить в Йезд. После истечения трехдневного срока перемирие считается законченным, и Гавр атакует тебя без предупреждения.
Прямота и резкость старшего центуриона заставили Вулгхаша гневно раздуть ноздри.
— Он так говорит? Он осмелился? — закричал каган. — Если у него такое представление о «переговорах», то пусть приходит сюда сегодня же! Я поболтаю с ним на единственном языке, который он понимает. — Каган до половины вынул из ножен саблю.
— Ты проиграешь, — сказал Марк. — Мы выстояли (правда, с трудом, должен признать) против всей армии Авшара, а у тебя осталось лишь ее ядро. Мы опрокинем тебя. Почему бы тебе не уйти домой? Это — не твоя земля. Она никогда тебе не принадлежала. Теперь у тебя снова есть трон. Йезд снова принадлежит тебе. Что еще тебе нужно?
Каган выглядел таким мрачным, что Марк опасался: он не сумеет сдержать ярости. Беда в том, что Вулгхаш так же одержим стремлением завоевать Видесс, как сам Авшар. Вулгхаша, вероятно, сжигает ярость. Вместо того чтобы одолеть князя-колдуна, он сумел спасти видессианскую армию.
Но Вулгхаш был правителем Йезда в течение многих лет. Он хорошо знал, что такое реальное положение дел. Туризин не хвастался, когда говорил, что может устроить его армии настоящую резню, если захочет.
В течение целой минуты Вулгхаш только тяжело дышал, не желая говорить. Но в конце концов выпалил:
— Есть ли у Гавра еще… м-м… какие-нибудь… просьбы ко мне?
И снова ему ответил Гай Филипп:
— Только одна. Так как кочевники много лет пробирались в Видесс без его дозволения, он говорит тебе: прикажи им вернуться в Йезд и впредь оставаться там.
Скавр ждал, что Вулгхаш снова взорвется гневом. Но вместо этого каган откинул голову назад и громко рассмеялся прямо римлянам в лицо.
— С тем же успехом он мог бы приказать мне посадить ветер в мешок и удержать его в небе. Кочевники в Видессе не подчиняются ни мне, ни любому другому. Они идут туда, куда им вздумается. Я не могу заставить их поступать так или иначе.
Трибун знал, что именно таким и будет ответ кагана. На это у Марка не было заготовлено подходящего возражения. Вулгхаш продолжал:
— Да я и не стал бы им ничего приказывать, даже если бы смог заставить их повиноваться. Хотя по крови мы из одного народа, мне мало до них дела. Мне они нужны лишь как воины — и то нечасто. Ты сам видел, кто поддерживает меня. Макуранцы! Цивилизованные люди! Кочевники порождают усобицы и войны везде, где появляются. Они грабят, убивают мирных жителей, уничтожают поля, наносят ущерб торговле, опустошают города и мою казну. Когда некоторые из клановых вождей откочевали в Империю, я с радостью помог им и послал им вслед еще больше кочевников. И пес с ними, скажу я вам. Если бы они ушли все, это облегчило бы мое правление.
Марку внезапно подумалось о том, как римляне завоевали Грецию. Захватчики переняли от эллинов их высокое искусство, великолепную литературу, обычаи, философию. В этом отношении Вулгхаш был подобен римлянам. Его собственный народ, йезды, принадлежал к варварским племенам, но сам каган быстро перенимал более высокую культуру древней макуранской цивилизации с фанатизмом новообращенного.
У Вулгхаша имелась еще одна причина неприязненно относиться к народу, из которого он вышел. Его пальцы сжались в кулак. Гневно расхаживая взад-вперед по циновкам, в ночное время служившим ему постелью, каган проговорил:
— Йезды предпочли видеть своим господином Авшара, а не меня. Они следовали за ним, как бараны! Они боготворили его!
Мысль об этом все еще жжет кагана, подумал Скавр.
— Дело не только в магии. Авшар и йезды не уступят друг другу в кровожадности. Поскольку вы служите Гавру, то передайте ему: пусть делает с кочевниками на своей земле что пожелает. Мне они не нужны! — После этой вспышки стало ясно, что больше дискутировать особенно не о чем.
— Мы доставим твои слова Его Величеству Императору, — обещал Марк официальным тоном. — И доложим ему о твоей решительности в этом вопросе.
— Если поглядеть на вещи твоими глазами, то и винить-то тебя, оказывается, не в чем, — добавил Гай Филипп.