— Я? Я — делать это в обратную сторону. Люди есть люди. Везде. Пейзаж — он меняет очень много.
— Что-то в этом есть, — кивнул и Аргун.
— Как ты можешь так говорить, отец? — воскликнул Дизабул. Его красивое лицо дернулось в усмешке. — Он так плохо говорит на нашем языке, что его почти невозможно понять. — С улыбкой превосходства Дизабул повернулся к Виридовиксу. — Правильно было бы так, чужеземец: «Я бы сказал наоборот: люди есть люди…» и так далее.
— Благодарю, — отозвался галл; однако подумал совершенно иное.
Дизабул был своего рода ошибкой Аргуна. Все желания юного принца исполнялись немедленно. Результат был понятен и легко предсказуем. Дизабул терпеть не мог своего старшего брата и всех, кто связан с ним.
— Испорчен, как рыба, пролежавшая неделю на солнце, — пробормотал Виридовикс по-кельтски.
Аргун укоризненно покачал головой:
— Лучше толковые речи от старой овечьей шкуры, чем злость и глупость, обернутые в красивые меха.
— Что ж, давай, слушай и хвали его! — буркнул Дизабул. Он вспыхнул даже от мягкой критики. — Я не желаю терять на него времени.
Он дернул поводья своей лошади и ускакал прочь. Горгид, погруженный в беседу с шаманом Толаи, бросил на Дизабула беглый взгляд. Он проводил глазами красивого юношу так, как другой мужчина посмотрел бы на хорошенькую женщину. Грек слишком хорошо знал, что юный принц — капризный, вспыльчивый, самовлюбленный мальчишка. Но простая внешняя привлекательность иной раз заставляли Горгида забывать об этом.
Неожиданно Горгид понял, что пропустил мимо ушей последнюю фразу Толаи.
— Прости, я не расслышал. О чем ты говорил сейчас?
— Когда будет достаточно тепло и появятся лягушки, я приготовлю одно снадобье. Возможно, оно снимет онемение с ног Аргуна. Дня три-четыре — и, я думаю, можно начинать.
Как всегда, когда дело касалось медицины, грек проявлял заинтересованность.
— Мне нужно девять лягушек, — объяснил шаман. — Я отрежу им головы. Из их тел вытечет желтая жидкость, которую надлежит смешать в горшке с вытопленным козлиным жиром. Горшок следует закрыть и на один день оставить на солнце, а на одну ночь — на огне. Затем взять мягкую кисточку и смазать онемевшее тело. Обычно такое масло помогает.
— Никогда раньше не слышал, — честно признался Горгид. При мысли о подобном лекарстве его одолела легкая тошнота. И тут еще одна мысль пришла ему в голову: — Хорошо, что Аргун — не хамор. Иначе он не подошел бы к такому лекарству и на сто шагов.
Толаи хрипло засмеялся:
— Что правда, то правда. Еще одно подтверждение тому, что «косматые» не могут считаться полноценными представителями человеческой расы.
объявил Аргун, сидя у костра и поглощая простоквашу. У некоторых аршаумов еще оставалось немного вяленого мяса, но большинство ели ту же сухую простоквашу.
— Давно пора. Пардрайя — глупое место! — сказал Ирнэк, вождь клана Черных Овец — самого крупного после клана Серой Лошади. Иногда эти два клана соперничали.
В глазах аршаума застыло недоумение. Вождь был умным человеком. То, что он увидел в Пардрайе, оставалось вне его понимания.
— Так быть не должно! Эта земля получает много дождя! Она в состоянии кормить большие стада. Больше, чем в Шаумкииле. Однако ничего подобного мы не видим. Завтра я уже забуду, как выглядит корова.
Остальные аршаумы сердито загалдели. Они рассчитывали по пути через Пардрайю к Йезду захватить несколько хаморских стад. Но с тех пор как армия перешла великую реку Шаум, она не встретила ни одного стада. Время от времени вылавливали отбившихся овец, коров или коз, однако ни разу не встретили большого стада. А ведь от таких стад зависела вся жизнь кочевников, подобно тому, как жизнь крестьян неразрывно связана с урожаем!
Если уж на то пошло, то и хаморов они не встречали тоже. Даже разведчиков, которым давным-давно полагалось бы висеть у Аргуна на хвосте. Аршаумы считали это признаком трусости.
— Что сделают «косматые», когда завидят наше приближение? -спрашивали аршаумы. И сами же отвечали: — Кто знает? У нас не будет возможности это выяснить.
Спутники аршаумов тревожились куда больше. Виридовикс по горькому опыту знал: Авшар отслеживает любые перемещения зачарованного галльского меча. Ни одно колдовство не могло причинить владельцу волшебного клинка какого-либо зла. Но сопротивление любой магии, в свою очередь, помогало князю-колдуну узнать о его местонахождении.
— Этот негодяй совсем не случайно забыл устроить нам торжественную встречу. Наверняка он что-то затевает, — говорил Виридовикс.
— Еще более тревожит то обстоятельство, — добавил Пикридий Гуделин, — что к нам не присоединяются большие отряды мятежных хаморов. Вряд ли им сладко живется под сапогом Авшара.
— Умная мысль! — одобрил Горгид. Он и сам размышлял о том же.
— Две причины, — сказал Батбайян. — Первая. Авшар правит через Варатеша. Варатеш — бандит, но из семьи кагана. Варатеш — добрый пес. -Единственный глаз молодого хамора презрительно сузился.
— Варатеш, конечно, ублюдок, но он нечто большее, чем просто собака на веревке у Авшара, — возразил Виридовикс. Время, проведенное в плену у Варатеша, научило кельта по-настоящему ценить таланты бандитского вожака.
— Я говорю то, что говорю, — ровным тоном проговорил Батбайян. Он посмотрел кельту прямо в глаза, как бы желая бросить ему вызов. Виридовикс только пожал плечами. — Так, — кратко бросил Батбайян. — Вторая причина. Хаморы боятся аршаумов больше, чем колдуна. Я сам был такой, пока ты не сказал мне о мести. Недовольные — есть, но аршаумы страшнее Авшара.
— Возможно, — согласился Скилицеэ. — К тому же у Авшара была целая зима, чтобы покончить с возмущением. Урок-другой — и теперь всякий дважды подумает, прежде чем проявлять недовольство.
— «Дважды подумает»? — переспросил Гуделин. — О, неужто ты решил состязаться со мною в искусстве плетения эвфемизмов, Ланкин? Неужели мы до сих пор будем именовать эту жестокую зиму «прохладной». Собор Фоса -"большим", горы Эрзерум — «всхолмлениями», а дикий ужас перед Авшаром -"задумчивостью"?
Скилицез криво улыбнулся:
— Что ж, это честно. Если уж говорить о преуменьшениях, то впредь можно именовать тебя «болтушкой».
Бюрократ зашипел, а его товарищи расхохотались.
Горгид заставил их снова стать серьезными:
— Но если Авшар нас атакует — каким образом мы окажем ему сопротивление?
— Будем сражаться, раздавим и убьем, — зарычал Батбайян. — Бросим его труп в степи, пусть его обглодают грифы. Иначе зачем Вридриш привел меня сюда?
— Разобьем его. Отлично! Но как? — настаивал грек. — Многие уже пытались сделать это, но пока что ни один не добился успеха.
Батбайян гневно посмотрел на грека. Молодой хамор жил одним — местью.
Скилицез проговорил:
— Аршаумы — лучшие воины, нежели хаморы, Горгид. И те и другие уверены, что это так. В этом залог победы.
— Авшару для победы вовсе не требуются хорошие воины, — возразил Горгид. — Вспомни Марагху! Вспомни степные битвы прошлой осенью, когда против Авшара выступил отец Батбайяна. Победу обеспечила магия, а не качества бойцов.
Повисло мрачное молчание. Никто не мог отрицать правоты грека. Да Горгид, как правило, и не ошибался. Наконец Виридовикс промолвил:
— Ну хорошо, сиятельный военачальник, мудрейший полководец и стратег величайший. Ты обозначил проблему. Надеюсь, у тебя имеется какое-либо решение? Или ты просто хочешь, чтобы мы все стали такими же старыми брюзгами, как ты?
— Убирайся к воронам, — раздраженно отозвался Горгид. — Откуда мне знать, как планируются битвы? Я — медик. Ты был крупным вождем у себя в Галлии. Как бы ты поступил?
Внезапно Виридовикс стал суровым.
— У меня нет ответа. Я сражался с ублюдком лицом к лицу. Ты знаешь, каков был результат.
Горгид проклял свой болтливый язык и начал было извиняться. Виридовикс отмахнулся от него:
— Вопрос был поставлен честно. А сейчас я собираюсь найти мой шатер и завалиться спать. Будем надеяться, что во сне меня посетит фея и подарит мне ответ.