– И не надо, – сказал Ульв. – Накаркаешь еще.
Дальше варяги шли молча. Через некоторое время Харальд вскарабкался вверх по склону ущелья, чтобы оглядеться. Посмотрев в сторону моря, он крикнул оставшимся внизу варягам:
– Тунисцы уже здесь. Их галеры стоят на якоре неподалеку от берега, целая флотилия. Хорошо, что Бунд остался в Сиракузах со своими знаменитыми осадными машинами. Военачальник он, надо сказать, отличный.
Эйстейн фыркнул.
– Надеюсь, когда возьмем Ликату, сможем сказать то же о тебе.
Но когда варяги увидели крепость, они засомневались, найдется ли в целом свете полководец, который смог бы взять ее приступом без помощи осадных машин. Крепостные стены были высоки и имели наверху выступающую вперед платформу, с которой на нападающих можно было лить горящий битум и деготь. На расстоянии трех полетов стрелы от укреплений не имелось ни единого естественного укрытия, так что открыто приблизиться к стенам было невозможно. А так как у варягов к тому же не было при себе ни осадных башен, ни иных защитных машин, по крайней мере, половина из них были бы перебиты при попытке взять крепость приступом.
Гирик выглянул из ущелья.
– Крыши черепичные, так что фокус с птицами тут не пройдет.
В весьма мрачном расположении духа варяги устроили привал на дне ущелья. Один лишь Халльдор оставался в приподнятом настроении. Он отправился на разведку и, воротясь, сказал Харальду:
– Там речка в одном месте делает излучину, приближаясь к угловой башне крепости на расстояние пятидесяти шагов.
– Что у тебя на уме? – спросил тот. – Или ты тоже знаешь новый метод ведения войны?
Халльдор хлопнул его по плечу:
– Слушай, брат, не надо быть большим ученым, чтобы догадаться, что тут требуется подкоп.
– Ты хочешь, чтобы мы, как кроты, прорыли подземный ход и вывели его наружу внутри крепости?
Халльдор кивнул.
– Земля здесь мягкая, я проверял. Правда, лопат, кирок и прочего у нас нет, но можно копать мечами и копьями. А нарытую землю ссыпать на плащи и передавать по цепочке к реке, куда последний в цепочке и будет ее вываливать.
Тут вернулся Ульв, ходивший за едой и объявил:
– Хочу вас обрадовать: Бог уже проделал за нас половину работы. В речку впадает небольшой подземный ручей. По-моему, если расширить проделанный им туннель, он выведет нас к расположенному внутри крепости колодцу.
– Вы правы, – сказал Харальд, – простите меня за грубость. Я просто сразу не понял, в чем дело. Со мной это бывает, вы же знаете. Теперь вот что: раз удача нам улыбнулась, постараемся ее не спугнуть. Огня не разжигать, не разговаривать даже шепотом, не есть, не пить, пока не проникнем в крепость. Понятно?
Варяги кивнули в знак того, что приказ командира им понятен, и отправились к тому месту, где в бегущую по дну ущелью речки впадал ручей. Не теряя времени, они принялись копать, двигаясь тихо, как призраки.
Хотя они и выстроились в цепочку, работа все равно была не из легких. Их утешало только то, что придуман надежный путь проникнуть в крепость, да еще то что наконечники у варяжских копий были широкие, а не узкие, как у копий булгарской гвардии.
День клонился к вечеру, и яркий солнечный свет вовне туннели сменился тусклым сумеречным. Варяги постепенно приближались к своей цели, крепостному колодцу. Наконец, после двенадцати часов работы, Харальд шепнул Халльдору:
– Тут по колено холодной воды, а у меня над головой начинается круговая каменная кладка. Далеко вверху мерцает свет, видно, колодец закрыт крышкой, а возле него горят факелы. Что теперь будем делать, брат?
– У нас нет с собой лестниц, – тихонько прошептал ему в ответ Халльдор, – но, похоже, в ширину колодец не больше двух локтей. Наверх можно взобраться, упираясь в его стенки спиной и ногами.
– Не нравится мне это, – сказал Харальд. – Если тот, кто будет карабкаться первым, упадет, а это весьма вероятно, камни-то скользкие, он увлечет за собой всех остальных. А устроив кучу-малу на дне колодца, мы будем легкой добычей для неприятеля.
Ульв протиснулся к ним и прошептал:
– Хватит болтать, как бергенские прачки у реки. Я знаю, что надо делать. Ты, Харальд, первейший в мире великан. Так что встань здесь, на дне колодца, сцепи руки и помоги Халльдору взобраться тебе на плечи. Потом я взберусь с топором на плечи Халльдору. Оттуда я смогу достать до крышки колодца, разобью ее тремя ударами топора, выберусь из колодца и втяну за собой Халльдора. Вдвоем мы будем сдерживать натиск тунисцев, пока все остальные не выберутся наружу.
– А я буду стоять тут, в воде, пока все войско не взберется по мне наверх как по лестнице? – мрачно спросил Харальд. – Ничего себе работа для командира!
– А не надо было вырастать таким здоровенным, – ответил Ульв.
– Я войду в крепость первым и только первым, – заявил вдруг Халльдор. – Сегодня мой день, я это чувствую. И если я не войду туда первым, то вообще не войду. А когда мы вернемся в Исландию, тебе придется объяснить нашим, почему ты не дал своему лучшему другу совершить величайший подвиг в его жизни.
– Да ты чуть не плачешь, малыш, – серьезно проговорил Ульв. – Так и быть, иди первым. Но если с нами что случится из-за твоих детских капризов, я буду лупить тебя всю дорогу до Рейкьявика.
Халльдор радостно заулыбался. Он подтолкнул Харальда к стене, чтобы у того был упор. Ульв взобрался на плечи командира. Потом настал черед Халльдора.
Он был так рад идти впереди всех своих товарищей, что ему хотелось петь дроздом. Карабкаясь вверх с помощью друзей, зажав в зубах меч, он думал о том, что, потренировавшись, смог бы научиться взбираться даже по отвесной стене крепости.
– Как же здорово быть варягом! Найдется ли в целом свете другое столь же замечательное ремесло!
Вот его голова ударилась о деревянную крышку колодца. Упираясь в скользкую каменную кладку одной рукой, другой он достал изо рта меч и изо всех сил ударил по ней снизу вверх. Расчет был правильный. Крышка треснула пополам, а Халльдора ослепил на какое-то мгновение яркий свет факела.
Это-то мгновение и оказалось для него роковым. У самого колодца, находившегося, как оказалось, в какой-то палате, стоял страж-тунисец, вооруженный боевым топором в виде полумесяца, и когда викинг выскочил из колодца, на него обрушился удар такой силы, что он рухнул на пол с раскроенной головой.
Услыхав его пронзительный крик, Ульв прыгнул вверх, в палату, прямо с харальдовых плеч, подобно рыси. Увидев что случилось с его товарищем, он зарычал от ярости и ударил сарацина в незащищенное горло. Тот полетел назад, зацепив при этом факел, который тут же погас, погрузив залу в темноту.
Оставшиеся внизу варяги закричали, почувствовав неукротимую жажду битвы, не стараясь более соблюдать тишину, хлынули в темную палату. Один из них додумался высечь огонь и вновь зажечь факел.
И тут они увидели, что очутились вовсе не в пиршественном зале, как думали, а в кладовой, где хранились съестные припасы. Мощная внутренняя дверь кладовой была заложена на пять железных засовов.
Четверо варягов, связав свои пояса, вытянули наверх Харальда.
Он проник в Ликату последним, и никто из варягов не убивался так от того, что случилось с Халльдором.
Увидев залитого кровью друга, Харальд заплакал, как девица, не стыдясь своих слез.
– Он, бедняга, сегодня предлагал нам побиться об заклад на свои зубы, и вот теперь у него вовсе не осталось зубов. Проклятый Маниак поплатится за это. Он у меня будет до конца своих дней есть одну манную кашу.
Раздался громкий стук в дверь, и кто-то прокричал:
– Я – эмир царя Туниса! А вы кто?
– Я – Харальд Норвежец, Северный Медведь, – в ярости крикнул в ответ Харальд. – Я пришел за ромеем Маниаком, а когда захвачу его, расправлюсь со всеми, кто попадется под руку.