Блондинка нерешительно подняла кубок.
— Обеими руками, — уточнил я, и девушка взяла кубок в обе руки.
Держать кубок так, во-первых практично, а во-вторых эстетично. Практично в смысле большего контроля сосуда, а эстетичность имеет отношение к симметрии, подчеркивающей красоту рабыни. Но, помимо этого, при таком способе обе руки рабыни ясно видны. У нее нет свободной руки, например, чтобы выхватить кинжал, или насыпать порошок в кубок. Говорят, что когда-то давно, в Турии, свободная женщина, вооруженная кинжалом, переодевшись рабыней, попыталась убить Убара, подавая ему напиток. К счастью для Убара нападение провалилось. К сожалению для потенциальной убийцы, она оказалась не в состоянии убежать. Похоже, ее анонимные наниматели и не собирались предоставлять ей возможность убежать, поскольку приготовления для такого отступления могли быть замечены и, возможно, закончились бы тем, что заговорщики оказались схваченными, лишившись прикрытия своей анонимности. Пытаясь убежать, женщина уперлась запертые перед нею двери, была схвачена и подвергнута раскаленному железу, а Убар позже получил от нее большое удовольствие. Также, учитывая, что она происходила из благородного семейства Турии, ее публичное порабощение, демонстрация на триумфах и прочие унижения, порадовали горожан. Ее больше не носили в ее портшезе рабы, из-за чего гражданам приходилось прижиматься к стенам, теперь в городе она была ниже тарска. И, конечно, ей, закованной в цепи, пришлось побывать во многих пага-тавернах. Порой мы задаем себе вопрос, почему женщина готова рискнуть столь многим? Иногда мы спрашиваем себя, нет ли секретных шестеренок, пружин и моторов глубоко в уме и сердце женщины, которые побуждают их выходить на пугающие, но манящие дороги. Мы задаемся вопросом, почему некоторые из них подвергают себя опасности, почему они отправляются в опасные поездки и путешествия, почему они выходят ночью на высокие мосты. Возможно, та женщина, нашла свой собственный путь, искать ошейник. Если так, то она нашла то, что искала. Трудно понять ум, но еще труднее, как мне кажется, понять сердце.
В любом случае обе руки должны быть на кубке.
Константина встала, держа кубок обеими руками, и приблизилась к Пертинаксу. Она наклонилась и, не скрывая раздражения, протянула кубок мужчине.
— На коленях, — указал я ей, и блондинка, с сердитым видом, опустилась на колени.
Пертинаксу, насколько я мог это сказать, понравилось видеть ее перед собой на коленях. Как правильно она смотрелась в этой позе.
Интересно, подумалось мне, не мог ли где-то внутри Пертинакса прятаться мужчина.
Константина снова протянула кубок своему владельцу.
— Нет, — остановил я ее.
— Я на коленях, — возмутилась она. — Чего еще Вы от меня хотите?
— Ты что, никогда не подавала вино или пагу мужчине? — полюбопытствовал я.
— Чего Вы хотите? — повторила свой вопрос девица.
— Сесилия, — позвал я, — похоже, у нас здесь имеется невежественная рабыня. Проинструктируй ее.
— Но я тоже, во многом невежественна Господин, — призналась моя рабыня, — Я научилась лишь немногому.
— Это верно, — согласился я, — просто сделай то, что Ты можешь.
— Меня не будет инструктировать рабыня, — заявила Константина, и поспешила добавить: — Такая рабыня.
— Тогда Ты будешь раздета и проинструктированы моим ремнем, — предупредил я.
— Я протестую, — возмутился Пертинакс.
— У Вас здесь нет Домашнего Камня, — отмахнулся я.
— Это — моя хижина, — напомнил он.
— А я в этом не уверен, — усмехнулся я.
— Вы не мой владелец, — сказала Константина. — Вы не можете бить меня!
— Ты, правда, так думаешь? — спросил я.
— Нет, — призналась она.
Теперь блондинка смотрела на меня без особой уверенности. Возможно, она впервые ощутила на себе глаза мужчины, который может пройтись плетью по ее спине и бедрам. Я видел, что она пыталась свыкнуться с этой мыслью. Также, я заметил, как в ее глазах вспыхнул страх, но одновременно, возможно, что-то еще.
Я подозревал, что прежде она никогда не была подчинена воле мужчины.
Конечно, мужчины обычно не спешат наказывать чужих рабынь, зачастую ограничиваясь строгим выговором и требованием сообщить о проступке хозяину, ну максимум пощечиной, чего не скажешь о свободных женщинах, склонных быть довольно свободными в этом отношении. Но разве рабыни не называют любого свободного мужчину «Господином», а свободную женщину «Госпожой»?
Кроме того, Константина явно нуждалась в исправлении поведения, и я подозревал, что в ее случае мог бы быть готов отступить от своих обычных принципов и сделать исключение лично для нее.