Безусловно, если будь она свободной женщиной, то о плети не шло бы речи от слова вообще. Свободные женщины на Горе, впрочем, как и на Земле, свободны делать многое из того, чего бы им хотелось, практически не опасаясь последствий. Они свободны делать почти все что угодно без страха перед наказанием. Эта снисходительность и терпимость, разумеется, не распространяется на рабынь.
— Господин? — спросила разрешения Сесилия.
— Начиная, — кивнул я.
— Ты перед своим господином, — сказала брюнетка. — Расставь колени.
Я буквально ощутил, что Сесилия будет наслаждаться этим процессом.
— Никогда! — возмутилась Константина.
— Живо, рабыня! — бросила Сесилия.
Константина бросила меня умоляющий взгляд, но, боюсь, нашла мало утешительного в моих глазах.
— Ай-и! — негромко протянул Пертинакс.
Константина теперь стояла перед ним, широко расставив колени, в позе гореанской рабыни для удовольствий. Я пришел к выводу, что он никогда не видел эту женщину в такой позиции.
Очевидно, что ему это доставило удовольствие, чего не скажешь и Константине.
— Прижми металл кубка к животу, — приказала Сесилия. — Придави так, чтобы Ты могла почувствовать его. По-настоящему чувствовать металл прижатый к твоему животу. Уверена, Ты понимаешь это. Металл у твоего живота. Сильнее. Уже лучше. Сильнее. Вот так хорошо. Теперь к груди, мягко, но твердо. Почувствуй металл.
Я не мог не отметить, что Константина теперь дышала по-другому. Ее взгляд, обращенный ко мне стал почти жалобным. Думаю, она не понимала своих эмоций.
— И смотри на своего господина, а не на моего, — раздраженно бросила Сесилия.
Константина, как мне показалось неохотно, повернулась к Пертинаксу, продолжая удерживать кубок у груди.
— Теперь, — продолжила инструктаж Сесилия, — подними кубок к губам и, глядя поверх края на своего хозяина, поцелуй кубок. Нежно. А теперь лизни его, медленно и с любовью, поскольку он — твой господин, и он разрешил тебе, простой рабыне, прислуживать ему. И не отводи глаз от твоего собственного хозяина, рабыня!
Константина вернула взгляд на Пертинакса, и тут же испуганно опустила голову. Возможно, это был первый раз, когда она видела, что он смотрит на нее, как на ту кем она была, или, предположительно была, как на рабыню.
— Теперь, — сказала Сесилия, — вытяни руки с кубком вперед к своему владельцу и покорно склони голову между ними.
Это, конечно, красиво смотрится.
Пертинакс, казалось, даже забыл, что ему надо было принять кубок. А может, он просто не хотел, чтобы этот момент закончился слишком быстро. Наконец, он взял кубок и отпил из него.
— Спасибо, — на автомате поблагодарил он.
— А вот благодарить ее не надо, — сообщил я ему. — Это большая честь и привилегия для рабыни, когда ей позволяют обслужить ее господина. Кроме того, это ведь именно то, для чего она нужна.
— Верно, — согласился Пертинакс.
— Ну что, девка, это было не настолько трудно, не так ли? — спросил я у Константина.
— Нет, — буркнула она.
— Нет, что? — уточнил я.
— Нет, Господин, — исправилась блондинка.
— Теперь Ты можешь отступить, — подсказал я, — но оставаться поблизости, стоя на коленях. Ты можешь потребоваться позже.
— Потребоваться? — неуверенно переспросила она.
— Для дальнейшего обслуживания, — пояснил я.
— Да, — сказала она и, споткнувшись, добавила: — Господин.
Пертинакс, казалось, был не способен оторвать глаза от своей рабыни. Меня все мучил вопросом, что же за отношения могли быть между ними?
— Я могу подать пагу Господину? — поинтересовалась Сесилия.
— Давай, — кивнул я, и девушка протянула мне кубок.
У нее это прекрасно получилось. Я отвлекся, но был уверен, что Константина внимательно наблюдала за всем процессом со стороны.
Какой невероятно красивой стала прежняя мисс Вирджиния Сесилия Джин Пим!
Затем брюнетка отползла немного и замерла, стоя на коленях чуть в стороне, где она была незаметна, но оставалась под рукой, в готовности если потребуется, если в ней появится необходимость, или если ее захотят. Рабыня не уходит от господина без его разрешения.
Я осушил кубок и поставил его рядом с собой.
— Благодарю за гостеприимство, — сказал я, обращаясь к Пертинаксу.
— Это — пустяк, — отмахнулся тот. — Я надеюсь, что Ты останешься на ночь.
— Другие, я так понимаю, — предположил я, — еще не прибыли.
— Какие другие? — опешил мужчина.