Так что я едва знал сидевшего передо мной человека.
– Как поживаете, Кромвель? – спросил Льюис. Его акцент напоминал произношение моей мамы. Правда, ее акцент почти исчез за годы, проведенные в Англии.
– Отлично, – проворчал я и покосился на дипломы на стене. Мой взгляд задержался на фотографии: на ней профессор Льюис дирижировал оркестром в Альберт-холле во время променадного концерта Би-би-си.
Я вспомнил запахи того концертного зала: дерево и канифоль от смычков.
– Как вам в Джефферсоне?
– Скука смертная.
Льюис вздохнул, потом подался вперед, на его лице отразилась тревога. И спустя секунду я понял причину его обеспокоенности.
– Утром я посмотрел на календарь. – Он помолчал. – Сегодня годовщина смерти вашего отца… – Он откашлялся. – Знаю, я встречал его всего пару раз. Он… он так в вас верил.
Я побледнел. Вот уж не знал, что отец часто беседовал с Льюисом. Я на миг зажмурился и глубоко вдохнул.
Разузнать, как и когда все это случилось, очень легко, достаточно ввести запрос в Гугл. Люди, которых я не знал – или едва знал, – могли запросто выяснить все, достаточно лишь знать имя моего отца. Они могли узнать о его смерти, как будто были с ним знакомы, как будто сами там присутствовали, когда это произошло…
Но прямо сейчас я не мог обсуждать это с профессором, которого совершенно не знал. Пусть он и предложил мне стипендию, но я ему не доверяю. У него нет права совать свой нос в мою жизнь.
Я вскочил и бросился к двери.
– Кромвель!
Окрик Льюиса нагнал меня уже в коридоре.
Студенты шарахались в стороны, давая мне дорогу, и все же на бегу я задел плечом какого-то урода, и тот бросился на меня.
– Смотри, куда прешь, сволочь!
Я схватил его за грудки и с размаху впечатал в стену.
– Это ты смотри, баран, пока я тебе рожу не начистил!
Мне страшно хотелось его ударить, нужно было как-то выпустить пар, прежде чем я сделал что-то, о чем потом пожалею.
– Кромвель!
Крик Льюиса перекрыл гул собравшейся толпы. Я швырнул так некстати подвернувшегося под руку придурка на землю, и тот поглядел на меня снизу вверх совершенно круглыми глазами. Я повернулся и помчался к двери, бросая взгляды направо-налево, пытаясь сообразить, куда бежать.
Меня догнал Истон и преградил путь.
– Истон, Богом клянусь, лучше уйди с дороги.
– Идем со мной, – предложил он.
– Истон…
– Просто пойдем со мной.
Я пошел за ним.
Какая-то цыпочка помахала мне ручкой.
– Привет, Кромвель!
– Не сейчас! – огрызнулся я, запрыгивая в машину друга. Истон выехал с территории универа; впервые в жизни ему хватило здравого смысла помалкивать.
У меня в кармане завибрировал телефон: звонила мама. Она пыталась дозвониться до меня целый день. Стиснув зубы, я ответил на звонок.
– Кромвель, – сказала она, и в ее голосе явственно прозвучало облегчение.
– Что?
Последовала пауза.
– Просто хотела проверить, все ли с тобой в порядке, солнышко.
– Я в порядке, – пробормотал я и поерзал на сиденье. Мне захотелось как можно скорее выбраться из машины.
Мама шмыгнула носом, и меня накрыла волна ледяной ярости.
– Сегодня тяжелый день для нас обоих, Кромвель.
Я оскалился от отвращения.
– Ага. Ну, у тебя ведь есть новый муж, он скрасит этот тяжкий момент, так что можешь всплакнуть у него на груди.
Истон остановился возле зеленой рощи, а я нажал отбой, выпрыгнул из пикапа и помчался вперед, не зная толком, куда направляюсь. Вбежав в рощу, я какое-то время петлял между толстыми стволами деревьев, пока не оказался на берегу озера.
Я закрыл глаза и с минуту стоял неподвижно, пытаясь успокоиться, глубоко дышал, напрягая мышцы живота, чтобы почувствовать всю ту боль, которая – я в этом не сомневался – обрушится на меня сегодня.
Наконец я сел на землю и стал смотреть на воду. Кто бы мог подумать, что совсем рядом с кампусом есть такое место.
Истон плюхнулся на траву рядом со мной. Я постарался выбросить из головы телефонный разговор с мамой, постарался не думать о назойливом ублюдке Льюисе и сосредоточился на дыхании.
– Я прихожу сюда, когда меня накрывает – как тебя сейчас. – Истон сгорбился, обнял руками колени и уткнулся в них подбородком. – Знаешь, тут так спокойно, кажется, будто в целом мире остался ты один. – Он коротко рассмеялся. – Ну, в данный момент остались мы двое.
Я запустил пальцы в волосы, опустил голову и зажмурился, но перед глазами все равно стояло лицо отца. В памяти звучал наш последний разговор. Мне вспомнилось выражение его лица в тот момент, когда я повернулся и ушел. Просто невыносимо.