Она покосилась на своё отражение в луже, оставшейся после ночного дождя, и вдруг сама себе понравилась! – Спасибо, Сонечка! После фоток Люка на горшке, я себе кажусь вполне – вполне миловидной!
Реакция домочадцев на рассказ о её встрече была неоднородной… Бабушка хохотала до слёз. Матильда призадумалась, а Лёха сделал вид, что его тошнит.
– Это жуть! Нет, честно! Это ночной кошмар любого подростка. Мамские фотки, это такое… Только подумать, что это ж всё вывалено на разглядывание! Бееее! Хорошо, что у меня мама не того… Ну, ей не интересно было. А Андрюха с матерью несколько лет назад поругался даже. Я не очень понял, что там были за фотки, но, видать крайне того… голопопные и горшочные! Ну, чего вы ржете? Я ж серьёзно! Вот как нормальному парню нормально жить, если это могут все разглядывать? Если одноклассники, ну, или девчонки? Это ж вааащщщще! – Лёху выразительно передёрнуло от неприязни к таким жутко дискредитирующим фоткам и видео.
– Между прочим, чую, что через несколько лет, будет просто вал претензий выросших детей к таким мамашкам. На западе это уже началось, – Матильда явно примеряла нормы Гражданского кодекса к возможным искам. – С одной стороны, мама-это святое, а с другой, собственная пятая точка, выставленная на обозрение без твоего сведения и разрешения, это тоже вещь важная, личная и подлежащая всесторонней защите!
Она тактично дождалась, пока Лёха удалится по делам, и рассмеялась, – Между нами девочками, у меня тоже такие фото Паши имеются. И я их даже временами пересматриваю, но посторонним их предъявлять… Это полный отстой! А ты, Алёнушка, между прочим, молодец! Ты справилась и вышвырнула эту девицу туда, где она и должна быть – подальше от твоей жизни.
Сидящие рядом псы переглянулись.
– Зачем? А? – ротвейлер недоуменно склонил тяжелую голову на бок, пытаясь уяснить эти вопросы, такие сложные для собачьего понимания. – Разве кому-то интересен чужой щенок?
– Нет, конечно. Или интересен, но только, чтобы решить, что этот хуже, а собственный лучше! – объяснил Урс.
– Тогда зачем?
– А не все это чуют! Чутьё пропало, наверное. Любая сука млеет над своими детьми, но показывать их посторонним не будет – лишнее это. Да и к чужим щенкам без нужды не пойдёт – и так дел хватает. А люди позабыли, что их дети – это их радость, их, и их стаи. А остальные собаки чужого щенка любить не обязаны. Ну, то есть люди не обязаны умиляться над чужими детьми. Многим людям даже собачьи детеныши чаще нравятся, чем чужие людские.
– Тогда зачем своих детенышей всем под нос пихать? Странно, да? – Бэк вздохнул. – Не понимаю!
– Видишь, и Алёна не понимает. И Павел тоже. Многие не понимают. Хорошо, что наши стайные люди такие же как мы… Непонимающие!
– Ну, я вот тоже не понимаю! Людские щенки они такие… Огромные, громкие и пахнут странно. С одного конца приятно, а с другого, бывает, что и не очень! – Тенька у своей заводчица ребенка видела и, хотя сама была крошкой, его отлично запомнила. – И они совсем без шерсти. Обидно им, наверное… Только родился, а уже так некрасиво жить! – посочувствовала она младенцам.
Глава 6. Каждому своё
Вечно так бывает, кажется вот только бы дожить до отдыха, и будет возможность делать всё, что хотелось, и дух перевести, и заняться тем, о чём так мечталось… И как обычно, получается это как-то совсем не по задуманному.
Началось с того, что на дачу решила приехать Алёнина мама.
– Я так давно тебя не видела, а ты совсем меня не вспоминаешь! – начала она сходу, – Вот родишь, поймёшь, как оно, всю себя отдавать детям, а они потом тебе в душу плюют!
– Мам, никто тебе в душу не плевал, – Алёна только вздыхала на тирады мамы о том, что её все покинули, бросили, на мужиков променяли, носу не кажут.
– Да вам со Светой псы вонючие и то дороже родной матери!
– Люда, что ты тут устраиваешь? – строго спросила Марина Сергеевна, выходя на крыльцо.
– А ты, ты всех их поддерживаешь, хорошая, да? А я, значит, плохая? – ещё пуще завелась Люда. В принципе, она понимала, что несёт её куда-то не туда, но как назло, как раз накануне, её дачная соседка, которая из закадычной подруги и почти сватьи превратилась в страшную врагиню, язвительно поинтересовалась, и где же это её дочурки-то?
– Сбежали, да? На штаны променяли? Вот они дочери! А мой сыночек со мной! Он меня любит и уважает, не то, что твои дочурки!