— Бедная Роксана! — прошептала Валентина и зажмурилась, как от боли, словно ощутив на себе этот удар.
Лицо Гастона посуровело.
— В то время жалеть надо было меня. Она ославила меня перед моими коллегами и причинила бы мне столько зла, сколько могла, да только возможности ее были невелики. Я возвратился в Англию и долго не знал, где она и что с ней. И вот теперь, пять лет спустя, случайно встретил ее здесь, оказавшуюся в гораздо худшем физическом состоянии, чем прежде. Она, наверное, попыталась отказаться от наркотиков, и теперь сознание у нее значительно более ясное. Похоже, она трезво смотрит на вещи и понимает, я уверен, тщетность своих попыток снова предъявлять какие-то права на меня. Но я не уверен, что она не попытается при любой возможности отомстить мне. Какие небылицы, к примеру, она наговорила тебе о сестре Тибо?
Валентина виновато потупилась:
— Она сказала, что ты зовешь ее по имени и сестра Тибо обращается к тебе по имени, что непозволительно для врача и медсестры.
— Это действительно было бы так, если бы случалось часто, а не как оговорка. — Его голос и его взгляд помрачнели. — Дело в том, что Мари была помолвлена с моим братом, когда он погиб в автокатастрофе. Я привык относиться к ней как к родственнице. Она теперь работает в моей клинике, потому что нуждалась в работе, и, как высококвалифицированная медсестра, вполне соответствует своей должности.
— Понятно, — протянула Валентина. — Но разве нуждается Роксана в высококвалифицированной сиделке?
— Она нуждается в человеке, который может с ней сладить.
— За твой счет? Ты чувствуешь себя ответственным за Роксану, да?
— Я не могу поступить иначе. Как бы там ни было, ее судьба мне небезразлична.
— Как это ужасно — то, что произошло с твоим братом. Я тебе искренне сочувствую, — тихо проговорила Валентина.
Он отвернулся, как будто не слышал ее слов.
— Пойдем, — вдруг резко сказал он. — Нам давно пора возвращаться. Мне надо проведать свою пациентку, да и сестре Тибо я обещал подменить ее сегодня вечером, хотя бы на час.
— Но в этом нет нужды, — с живостью возразила Валентина. — С Роксаной могу побыть я. Я готова подменить сестру Тибо в любое нужное время.
Но он покачал головой, не глядя на нее.
— Каждый раз, когда ты бываешь с Роксаной, не принимай на веру все, что она тебе наболтает, — предостерег он. — И я прослежу за тем, чтобы ты поменьше оставалась с ней наедине. Я не доверяю ей.
Валентине хотелось напомнить ему, что теперь он может, по крайней мере, верить ей, но они уже шли по пляжу к машине, и, хотя он крепко держал ее за руку, у нее было такое чувство, что в мыслях он далеко от нее. Между ее черными бровями пролегла глубокая складка.
Глава 12
Однако, прежде чем завести мотор, он обернулся к Валентине с улыбкой, от которой у нее сладко защемило сердце, и, поднеся к губам ее руку, нежно поцеловал.
— Не горюй, любимая, — ласково сказал он. — У нас все будет хорошо, и у Роксаны, вполне возможно, тоже. На этот раз мы сумеем вылечить ее. Во всяком случае, я приложу для этого все силы.
Слезы блеснули в глазах Валентины, когда она улыбнулась ему в ответ и призналась:
— Я всегда любила Роксану и очень надеюсь, что ты поможешь ей.
— Я постараюсь. Но для этого мы должны быть поосторожнее во всем, что ее касается. Я думаю, нам не следует вот так сразу взять и объявить, что мы полюбили друг друга и что ты собираешься стать моей женой.
Она восхитительно зарделась от смущения.
— Неужели? Ты ведь даже еще не сделал мне предложения! — застенчиво улыбаясь, ответила она. — Ты говорил, что обычно не поддаешься женским чарам, но ни словом не обмолвился относительно женитьбы.
Однако он не собирался шутить по этому поводу, и темные глаза его были серьезны, когда он с каким-то угрожающим спокойствием спросил:
— Разве ты не хочешь стать моей женой? Разве тебе требуется время на то, чтобы обдумать его, а мне предстоит терпеливо ждать твоего решения?
— Ах, Гастон, нет! — отозвалась она, и он, бросив руль, заключил ее опять в объятия и начал целовать — горячо, неистово.
— Ты впервые назвала меня Гастоном! — радостно воскликнул он. — В твоих устах это звучит как музыка! Как только Роксана окрепнет достаточно, чтобы известие о нашей помолвке не сказалось на ее состоянии, я официально попрошу твоей руки. Тогда в ответ скажи, пожалуйста: «О, Гастон, да!» — и твои слова прозвучат для меня небесной музыкой.