Кевин досадливо поморщился.
— Ради бога, Виола, сколько можно обмусоливать эту тему? Я ведь уже сказал, что признаю свою вину и во всем раскаиваюсь. Чего еще ты от меня хочешь? Чтобы я стал перед тобой на колени, валялся у тебя в ногах… ей-богу, я не знаю!
— Я хочу от тебя только одного, — ледяным тоном произнесла Виола, — чтобы ты раз и навсегда исчез из моей жизни. Чтобы ты оставил меня в покое… и со своим раскаянием, и со своей страстью.
— То есть, несмотря ни на что, ты не желаешь иметь со мной дел, да?
— Да, черт подери!
— Несмотря ни на что?! — перепросил Кевин с нажимом и нотками возмущения в голосе.
— Несмотря ни на что, — твердо ответила Виола. — Хотя я не понимаю, на что я должна смотреть. Может, ты думал, что меня растрогают твои заверения в мнимом раскаянии? Так знай: они меня ничуть не тронули. И даже будь твое раскаяние настоящим, а не притворным, это ничего бы не изменило. В моей жизни для тебя нет места, Кевин Гилфорд!
Какое-то время Кевин молчал, поглядывая на Виолу. Потом на его губах появилась дерзкая, даже какая-то азартная улыбка, заставившая Виолу насторожиться и приготовиться к обороне.
— Ну что ж, — протянул Кевин, молодцевато приосаниваясь, — я вижу, у меня осталось только одно средство переломить твое нелепое упрямство. И будь я последним болваном, если не воспользуюсь им!
С этими словами он резко шагнул к Виоле и попытался поймать ее за руку. Однако Виола поспешно отскочила в сторону и, метнувшись к столу, схватила первое попавшееся ей под руку орудие — маленькую фарфоровую вазочку, которая оказалась пустой.
— Только попробуй подойти ко мне, Кевин, — угрожающе процедила она. — Один шаг в мою сторону — и я без колебаний разобью эту штуковину на твоей дурной голове!
— Ага, а потом отправишься с тюрьму, — ехидно парировал он. — А я уж постараюсь использовать все связи своей семьи, чтобы тебя не скоро оттуда выпустили.
— Конечно, постараешься, — в том же тоне сказала Виола. — Если только мне не удастся раскроить тебе череп и отправить тебя в ад, где тебе самое место!
Глаза Кевина сверкнули бешеной злобой, и он двинулся на Виолу. Но вдруг передумал и поспешно ретировался.
— Пожалуй, я проявлю благоразумие и подожду, пока ты снова станешь вменяемой, — сказал он с ухмылкой, отступая к дверям. — А времени у меня сколько угодно. Я могу просидеть здесь до самой ночи, а если понадобится — то и до утра. Но предупреждаю тебя, дорогая Виола: я не уйду из твоего дома, пока хотя бы не поцелую тебя!
— В таком случае тебе придется сидеть здесь до самой смерти, — с ненавистью процедила она. — И предупреждаю тебя, подонок: я с каждой секундой становлюсь все более невменяемой. Поэтому лучше убирайся отсюда, а не жди, пока я потеряю над собой контроль. В этом случае ты неизбежно попадешь или в больницу, или за решетку, смотря по тому, кто из нас одержит верх.
Кевин бросил на нее изумленный, несколько растерянный взгляд.
— Нет, ты действительно какая-то ненормальная, Виола Паркер! — воскликнул он, пожимая плечами. — Разве нормальная женщина станет вот так вот, без всякой причины, набрасываться на мужчину, который пришел к ней с самыми добрыми намерениями? Ты сумасшедшая, тебя надо поместить в психушку! Да-да, поместить в психушку, — энергично жестикулируя, продолжал он злорадно. — Потому что ты представляешь угрозу для общества и можешь натворить что угодно, вплоть до убийства невинного человека. И… и я тебе говорю без всяких шуток: если ты только посмеешь ударить меня этой штуковиной, что держишь в руках, или чем-то еще, я потребую твоей психиатрической экспертизы. Так что, — добавил он спокойно, почти с миролюбивой улыбкой, — советую тебе проявить благоразумие и не совершать необдуманных…
Окончание фразы застряло у Кевина в горле, потому что в этот момент из-за его спины вдруг появилась рука, которая сгребла воротник его рубашки. Вслед за рукой в гостиной, к непередаваемому изумлению Виолы, появился Филипп Ланже. Не выпуская воротника Кевина, Филипп развернул его лицом к себе, хорошенько встряхнул и, глядя на него взглядом человека, собирающегося совершить хладнокровное убийство, спросил:
— Это кого ты тут собрался отправить в психушку, приятель?
Кевин открыл рот, но вместо связной речи издал лишь несколько булькающих звуков. Да и вообще у него сейчас был вид человека, который вот-вот потеряет сознание. Самодовольная ухмылка бесследно исчезла с его лица, сменившись выражением смертельного испуга, лицо приобрело зеленоватый оттенок. Но больше всего Виолу удивило, что Кевин даже не попытался вырваться из захвата Филиппа и бежать. Наверное, змеиный взгляд Филиппа в сочетании с его внезапным появлением парализовал Кевина, лишив его способности сопротивляться. Впрочем, на его месте Виола, наверное, и сама бы лишилась дара речи. Филипп Ланже умел при желании нагнать на людей страху.