- Не годен, - подтвердил Золотой Змей, - но если хочешь, возьмем его с собой...
- А, вот он, вор! - Гыг бросился по направлению к краю терраски, - Но он мертв...
Белоглаз повернул лежавшего у края пропасти тело старого вора, вгляделся в мертвые глаза ведуна, затем начал обшаривать его одежды.
- Это ты, Золотой Змей, его, что ли? - спросил Яромил.
- Нет, что ты, - гудящий голос ящера как-то странно прерывался, видимо, это так он смеялся, - я даже благодарен этому старому смертному, он ведь принес сюда, на поверхность, мое тело.
- Но он мертв?
-Он слегка испугался, когда я вернулся в свое тело, - продолжал гудеть Золотой Змей, - сначала удивился, увидев, как из его котомки вдруг появился я! Никак не ожидал, что это случится так вдруг. Начал лепетать чего-то там, Слово ко мне подбирал, а оно никак не подходило. Ну, а в конце концов сам же настолько испугался, что от испуга и помер...
- Но ты ждал здесь?
- Разумеется, ведь этот старик бежал, явно от кого-то удирая, объяснил ящер, - а от кого он мог удирать, украв мое тело? Ясное дело, от того, у кого украл. А у кого он мог украсть? У моих юношей, разумеется. Вот я и ждал здесь!
- Вот она, друза! - воскликнул Гыг, раскрыв, не без труда, замысловатый оловянный сундучок, - Нашел, нашел, вот она, моя возлюбленная!
Белоглаз приплясывал, вертел в руках прекрасные кристаллы, смахивал с них какие-то пылинки.
- И что ты с ней будешь теперь делать? - спросил Яромил.
- Как что? Я нашел свою Друзу, я нашел Место... - и недоросток бросился обратно в пещеру.
Яромил, не спеша, направился за ним.
Даже Золотой Змей, как показалось, заинтересовался происходящим, его блистающее тело заструилось вслед за двуногими в темную пасть пещеры.
Гыг стоял на коленях возле того самого грота, что назвал чуть ранее Местом. Друза была уже помещена в небольшое углубление в каменной стене пещеры, причем казалось, что она там и родилась - настолько все подошло одно к другому. Более того, пещера теперь как бы вся светилась, казалось, что именно этих прекрасных кристаллов не хватало ей, чтобы достигнуть совершенства.
Абсолютная красота!
- Эй, Гыг, ты чего? - Яромил тронул белоглаза за плечо. Оно оказалось неожиданно твердым и горячим.
- Ты чего? Чего? - потерялся юноша, начиная понимать, что с коротышкой что-то происходит.
- Не мешай ему, у каждого свой Путь, своя Судьба! - прогудел Золотой Змей, - лучше отойди подальше, ты ведь один остался, надобно тебя беречь...
И чудовище переползло так, что его блестящее тело расположилось между Яромилом и каменеющим Гыгом. А маленький рудознатец менялся на глазах. Его тело стало почти прозрачным, потом пахнуло жаром, посыпались искры. Еще мгновение - и Гыг превратился в маленькую огнедышащую гору, полыхнул огонь, вверх, подобно воде в на горячих островах, выбросило множество сверкающих камней, они бились о потолок пещеры и падали вниз, а снизу извергались все новые и новые! Неожиданно все стихло... На месте маленького человечка высилась горка лалов, смарагдов и яхонтов. Один из лалов, алый как кровь, упал прямо в руки Яромилу, юноша вертел камень в ладонях, не зная, как поступить.
- Это он тебе на память... - буркнул Золотой Змей, выползая из пещеры, - Захочешь - можешь и других набрать, все равно - разворуют...
Но Яромилу показалось кощунством даже дотронуться до этой горки самоцветных узорочий, совсем недавно бывшей его товарищем...
* * *
- Ну и что дальше? - спросил Яромил, глядя в зияющую под ногами пропасть, - Вот я и остался один... Ты этого добивался?
- Вовсе нет, - молвил Золотой Змей, - лучше было б, если я привел побольше парней! Но нам пора...
- Что, снова бублик над пропастью, а мне в него прыгать?
- Нет, дальше ты полетишь на мне, и лететь нам далеко, очень далеко...
- Понятно, стало быть, надо облегчиться?
- усмехнулся юноша, выученный теперь и науке полета на змеях.
- Здесь, в моем, а теперь - и твоем, мире, нам больше ничто не грозит, - прогудел Змей, - мы можем садиться и взлетать где угодно и сколько угодно!
- Значит, мы у цели?
- Почти у цели, - согласился блистающий, подобно Солнцу, ящер, - еще немного, и конец твоему путешествию, я закончу свой Путь, а ты - получишь награду, о которой мечтает любой мужчина...
- Вот как? - подивился Яромил, усаживаясь на спину чудища, - Расскажешь?
- Да, теперь настало время Правды, - прогудел Золотой Змей, расправляя крылья, - Слушай же...
И Яромил, несясь под облаками на спине чудовища, слушал новую, страшную сказку. Сказку, бывшую Правдой, наконец-то раскрытую перед последним, оставшимся в живых.
* * *
Княжна Власта так и оставалась незамужней, пока не умер ее отец. Согласно обычаю, старый князь должен был уйти на покой и передать жезл власти тому мужчине, кто станет мужем его старшей и единственной дочери. А старику так не хотелось лишаться власти! Власта провела всю юность в тереме высоком, и ни один из молодых парней - здешних ли, либо пришедших из других миров, не смог пройти всех испытаний. Да и правду сказать - мало кому хотелось рисковать головой - а именно такую ставку приходилось выставить на кон претендентам на руку княжны Власты. Это только в сказках - женихов сбегаются толпы... Только три головы красовалось на шестах терема княжны - одного деревенского дурачка, да двух проходимцев, понадеявшихся стать князьями. Больше никто не рискнул - не будем здесь перечислять все те испытания, кои придумал старик-отец, дабы оградить дочь от женихов, а свою власть от притязаний наглецов...
Он ведь и был старик, этот князь, само имя которого Власта, став княгиней, запретила вспоминать. Власта родилась поздно, когда князю было уже за пятьдесят. У него было много жен, но ни одна не рожала. Поговаривали, что семя старого князя было бесплодным. И он, в молодости не обращавший на свою бесплодность никакого внимания, к старости вдруг решил во что бы то ни стало заиметь сына... Пошли чередой лекаря, ведуны да колдуны, местные и пришлые, прилетавшие на больших птицах и малых змеях с далеких миров, ибо княжество, где родилась Власта, находилось, по словам людей ведущих, на самом краю Вселенной, было последним звеном цепочки изведанных миров... Но никто князя не вылечил, пока один местный, совсем молодой, шестнадцатилетний ведун, выученный лесными стариками, не взялся исцелить князя, потребовав при этом поворожить над его любимой женой. После всех его заговоров, трав да растираний любимица старого князя понесла. А юный лекарь куда-то сгинул. Родился не сын, которого так ждал старик-князь, а дочь. Разгневался властелин, дал имя новорожденной такое, что живому человеку носить не под стать... И чем дальше росла дочурка, тем тяжелее на сердце становилось у князя - не только он, все заметили, что лицом княжна точь-в-точь в того юного ведуна, благоразумно убрался в леса темные, далекие! Сгубил старик жену свою любимую, сгноил ее в темнице на хлебе и воде. И дочь держал в тереме, пока не пришел к нему тот, кто уводит смертных на поля далекие, кого - на золотое, кого - на серебряное, а кого - и на медное, по заслугам каждому, по тому, как жизнь прожили!
Явилась к умирающему дочь его, Власта, да получила вместо благословения - проклятия одни. Знающие люди рассказывали, не стерпела дочь, молвила слова обидные отцу умиравшему. И про то сказала, что, мол, сдохнешь теперь, а я, наконец, замуж выйду, да детей нарожаю! Разгневался старый властитель, да Слово сказал злое, и жезл свой заветный разбил при этом - а была в том жезле волшба великая. Потому и Слово Злое сработало. А Слово такое было - никогда Власте не жениться, никогда ее чреслам с мужскими не соприкоснуться, никогда не родить ей, от проклятого семени зачатой! Сказал то Слов князь-отец, да и ушел в миры другие, куда все смертные, в конце концов, уходят...