Маша, испугавшись, запинаясь, предложила греться и разбираться у неё. Чтобы малыш не замёрз. Милиционер на всякий случай проводил их до квартиры, адрес записал, туда же вызвал скорую - и ушёл только тогда, когда за Марией закрылась дверь квартиры.
Пока милиционер бегал за искусственной смесью и за уликами, Маша отогрела малыша. Как оказалось, маленького мужчину. Чем кормить его не знала. А он уснул, в тепле, завёрнутый в чистую белую кофту, свежевыстиранную и торопливо сдёрнутую с верёвки из ванной комнаты. Скорая что-то задерживалась. И участковый тоже.
Мария грустно посмотрела на окно, затканное морозными узорами.
«Вечер уже, все усталые, с работы. Что милиционер, что врачи»
Торопливо дала поесть Иркину: что-то вчерашнее, из холодильника. Тот не привередничал - привык в тяжелых условиях выживать. Она его ласково потрепала по спине, пробегая мимо. Руки намыла, полезла по шкафам...
Скорая всё не ехала, милиционер всё не шёл, а малыш спал. Бледный, замёрзший. В духовке разбухал и темнел душистый пирог с какао, гвоздикой, мускатным орехом и кардамоном. Иркин вдруг запрыгнул на подоконник, завозился, газетами зашуршал. Потом, не сумев отвлечь Машу от встревоженного разглядывания малыша, уронил горшок с цветком. Тот упал и разбился.
- Ах ты, Ирод окаянный! - возмутилась было Маша, смотря на осколки и осиротевшее окно, но вдруг приметила за стеклом на подоконнике меж морозных узоров сиротливый белый силуэт. Приоткрыла, впустила немного мороза и Ваньку.
Сначала пришёл милиционер, со смесью. И, робея, старый холостяк и старая дева впервые в жизни кормили малыша. Потом тот уснул в захваченной шерстяной кофте, такой тихий и невинный, словно ангел.
Мария и Степан обсуждали дикие нравы, заполняли бумаги...
Тут наконец-то приехала скорая. Малыша осмотрели и порадовали нашедших, что, вроде бы, обошлось. Не успел он сильно переостудиться: к счастью, его быстро нашли, а заснул он от голода. Тут врач с тоской покосился на духовку и румяное пышное тёмное нечто в ней. И медсестра, его верная помощница, тоже невольно проследила за его взглядом. Усталые, замёршие...
Маша кинулась доставать пирог и паковать им тёплые душистые воздушные нежные кусочки в дорогу. Термос, к счастью, у них нашёлся. Врачи улыбались, что называется, от уха до уха. Вечер, трудный день, всё как обычно... и маленькое душистое чудо, неожиданно полученное в дар. На чай они остаться отказались, мол, вдруг ещё кому-то понадобятся, и торопливо ушли, наспех перекусывать в машине. Малыш спал. А Степан на чай остаться согласился.
Пирог был тёплый, заполнял кухню уютным волшебным ароматом. Чай был горячий, согревал. Суп грибной Мария согрела. Иркин свернулся в просыпавшейся земле на подоконнике: усатый грязи не боялся. Ванька что-то вякнул, возмущённое, со своей нашкафной квартиры. Мол, а я?..
- Ох, Ваня, ты голодный! - всплеснула руками Маша и кинулась за хлебом и крупой.
Степан поднял взгляд и заметил, что шкафчик сверкает беззубой стороной. А ещё заметил белоснежного птица, весьма похожего по всем внешним приметам на того белоснежного хулигана. Сначала нахмурился - и женщина, уже развернувшаяся к ним с крупой, испугалась - но вдруг усмехнулся. И настоял разыскать отломанную дверь, смыл с неё пыль, привинтил, заодно все двери смазал и кран протекающий починил. Мол, в благодарность за вкусный обед - это который пирог и который к пирогу приложили, достав из холодильника и разогрев. Так как не мог уйти, не поблагодарив.
Сам он был из деревни, у них там все были мастера по дереву. И, вообще, пирогов мужчина давно уже не ел. Особенно, таких домашних и вкусных. Вот как подался в город, молодой, горящий жаждой спасать людей и помогать всем страдающим, так и углубился в работу с головой.
Уже за полночь перевалило - и Иркин завозился, мрачно зыркнул на незваного гостя с подоконника. Мол, мужчина, вы, конечно, извините, но пора бы и честь знать. И Ванька грозно что-то вякнул со своей нашкафной квартиры. Птиц и кот многозначительно переглянулись, многозначительно напряглись, разглядывая мужчину. Они были готовы даму своего сердца защищать любой ценой. И всё равно, что этот чужой самец был намного больше и сильнее. Тем более, что их было двое, а он - один, и, следовательно, вместе они были сила. Ну, Иркин с Ванькой.
Степан прямой мужской намёк понял, засобирался. Сказал, что в милицию зайдёт, доложит, дело заведёт. А потом домой. И ушёл. Хотя, впрочем, работа опять его захватила и до своей холостяцкой холодной квартиры он в ту ночь так и не дошёл. Но тепла и аромата пирога, а также грибного супа, ему хватило, чтобы согреться до утра.