Он ушёл в милицию, а Маша осталась. И было у неё дома уже три мужчины.
Степан лютовал, разыскивая недобросовестную мать. Весь район на уши поднял.
И мать-таки нашли. Студентку-первокурсницу из чужого города. Училась на стипендии, немного подрабатывала, а тут грянула первая любовь. Она ждала от неё сладости, как и все девушки вначале мечтают о сладости любви и ждут, а получила только трудности. Но тот парень тоже мечтал только о сладости любви, а о второй стороне, о трудной, и слышать не желал. Любовь расцветает только в трудностях, но тут ей толком-то расцвести и не дали. Парень ушёл, сказав, что ребёнка не примет и швырнув ей на стол съёмной квартиры деньги на убийство малыша. А она не смогла. Хотя в итоге страхи и беспомощность, замешанные к разбитому сердцу, девушку доконали. И она решилась убить своего малыша.
Она рыдала, билась в истерике, стояла на коленях, хватала Степана за руки и за ноги, и отчаянно умоляла родителям её не звонить и ничего не говорить...
А... может, мне отдашь? - робко спросила Маша, - Я его выращу.
- Вам-то зачем? - шмыгнула носом девчонка, - Кому нужен чужой ребёнок?!
- Я очень сына хочу. Или... - голос женщины дрогнул, - Или дочку. А у меня нет. Ну... ну хоть давай я на время его придержу, пока ты на ноги не встанешь? А ты потом родителям расскажешь и заберёшь.
Она уже на всё была согласна.
«Даже если только на время. Даже если потом дитя отдать. Но только... только бы часть теплоты из сердца кому-то отдать! Надо же кому-то хоть часть любви моей душевной отдать, пока не завяло сердце и не зачерствело за ненадобностью накопленной и сбережённой любви! Всё-таки... всё-таки любовью надо делиться, а не копить. Потом-то, в могиле, она уже будет не нужна» - отчаянно думала Маша.
А молодая совсем девчонка также отчаянно смотрела на неё. Она уехала в чужой город, учиться. И только-только у неё жизнь началась. Как ей казалось. Новая, а тут... вот этот зарёванный комок. И на себя-то денег не хватало.
«И что скажет папа, когда узнает, что я залетела непонятно от кого? Он всё гордился, что я-то у него веду себя хорошо, лучше, чем мои одноклассницы и дочери его друзей»
Так получилось, что у одной сил и сердечной теплоты не хватило, а у другой - накопилось сполна. Правда, тут на пути у двух женщин встали чиновники. Мол, слишком маленькая зарплата и у той, и у другой, как это можно таким ребёнка доверять? Да и мужа нету ни у одной.
- Вы чего это? - спросил Степан, когда приметил на улице зарёванную Марию, бредущую непонятно куда.
- Но эти... эти... - она рыдала и не могла говорить от боли.
Он привёл её в участок, чаем напоил. Успокоившись, она таки рассказала. Что у неё мужа нет и зарплата небольшая: и ей Игорюшу не отдадут. И матери родной отдавать не хотят. Отдадут в детский дом, а там все люди чужие, все-все.
Степан молчал долго-долго, так, что она уже испугалась.
- Простите, что вас отвлекаю от дел! - пролепетала, рванулась к двери.
Степан догнал её, схватил за руку. Впрочем, опомнившись, пальцы разжал. Она недоумённо посмотрела на него.
- А это... я... вы... - мужчина запинался, - А если у нас будет семья?.. Может, тогда нам мальца отдадут? В семье-то ему лучше! Вы... я... вы выйдете за меня?..
Она стояла, молча, недоумённо моргая. И молчала так долго, что он сам уже испугался её молчания. И, испугавшись, понял, что даже если это и не любовь или ещё не любовь, сердце его к этой доброй женщине как-то уже отчасти прикипело. И... и к пирогам. Пирогов её хотелось побольше и чтобы не делиться ни с кем. Ну, не считая Иркина и Ваньки - с наличием этих двух конкурентов ему придётся смириться.
- Ну... я... - сказала наконец Маша и снова надолго примолкла.
И он снова испугался. На сей раз не потери пирогов, а что, видимо, всё-таки ей никак не приглянулся.
«Неужели?.. Совсем?.. Но как так?..»
Потом она робко подняла взгляд на него и едва слышно сказала:
- Да.
И Степан вдруг очень сильно обрадовался. И, кажется, не пирогам. Ну, не совсем им...
Спустя пару недель, Маша, румяная от смущения, счастливая, стояла в церкви в белом платье. Простом, дешёвом, но с волосами, заботливо уложенными в завитки и в цветочные россыпи бывшей ученицей, выучившейся на парикмахера. В церковь набилась уйма народа. Учителя, ученики, выросшие и ещё опекаемые, сотрудники милиции и люди, просто благодарные Степану, что с нынешнего подопечного района, что со старого. Он лично ничего никому не сказал, кроме старого и нового начальников, да друга-фотографа, но людям сарафанное радио всё донесло - и они пришли его поприветствовать и поздравить.