— Так вот, Светка и спрашивает: «Хочешь, — говорит, — Иван Таганский, денег заработать?» А кто ж не хочет? Я, сами понимаете, только с отсидки вышел, с финансами негусто. А Светка мне сразу купила подержанную шестерку, сняла комнату в Сокольниках, прибарахлила чуток и дала на первое время денег. Я б ей все вернул, мне чужого не надо. В тюрьме я выучился божественно играть в покер. Участие в российском чемпионате принять хотел, да надо было иметь на руках десять тысяч долларов…
— Так называемый бай-ин, — встряла Наташка.
Таганский развернулся всем корпусом на голос, с интересом посмотрел на мою подругу и, задержав взгляд на ее очках, задумчиво спросил, вскинув одну бровь:
— Мадам, мы раньше не встречались?
— Нет, просто я очень похожа на вашу бабушку, — желчно ответила Оганезова.
— Действительно, похожа! — обрадовался бард. — Она тоже знатно разбиралась в покере. Именно бабуля научила меня играть в эту занимательную игру. Простите, как вас зовут?
— Наталья, — жеманно представилась Оганезова и достала из кармана пенковую трубку.
Я, как только увидела глаза блатного трубадура, устремленные на Оганезову, сразу поняла, что никто и никогда не скажет обо мне: «Та девушка, которую носит на руках Иван Таганский». Потому-то скажут так о Наташке. Мне, конечно, все равно, просто обидно за подругу. Строит глазки непонятно кому. А он тоже хорош. Как будто не видит, что Оганезова и трубки-то в руках никогда не держала…
В общем, я сидела напротив этой сладкой парочки и с удивлением наблюдала, как Наталья сноровисто утрамбовывает большим пальцем правой руки табак, как раскуривает трубку, пуская носом ароматные клубы дыма, и одновременно с этим отчаянно кокетничает с Таганским, рассказывая своему заклятому другу о том, что скоро в Лас-Вегасе пройдет очередной турнир «Хот стейкс покер». При этом Наташка усиленно намекала, что было бы неплохо смотаться в Америку и посмотреть на все это безобразие своими глазами. Ведь размер бай-ина в этом году повышен до двухсот тысяч долларов, а это, согласитесь, не шутки.
Певец буквально не сводил с умного лица Оганезовой зачарованных глаз, а она знай себе трепала языком, с необычайной легкостью рассуждая о том, в чем ни бельмеса не смыслила.
— Натали, а не махнуть ли нам в Лас-Вегас? — неожиданно предложил Иван Таганский, переходя от избытка чувств на «ты».
— Ага, вот напишешь новый шлягер, заработаешь кучу денег, тогда и махнем, — в тон ему ответила Оганезова.
Бард тяжело вздохнул и посмотрел на мою подругу печальными глазами больного какаду.
— Шлягер я никогда не напишу, — грустно проговорил он.
— Это еще почему? — удивилась Наташка.
— Шлягеры мне бабушка писала, а она в прошлом году умерла.
— Да ты что? — не поверил оператор Петя. — Неужели же весь этот бандитский жесткач писала тебе бабушка?
— Ну да, бабуля и писала, — скромно подтвердил блатной бард и залился краской.
— Да быть не может! — закричали все.
И Иван Коровкин после долгих уговоров и просьб рассказал сидящим за столом сотрапезникам удивительную историю о том, как стал Иваном Таганским. Дело в том, что с самого раннего детства парню очень повезло с бабушкой. Бабушка Ивана была такая вся из себя реальная пацанская бабуля, которая знала, что нужно внуку, чтобы он вырос настоящим мужиком. Старушка преподавала математику в старших классах, на досуге решала в уме тригонометрические уравнения и любила ходить в пешие походы в Вологду за молоком.
И была у нее мечта, идея, чтобы Иван профессионально выучился музыке. Потому что в ранней юности бабушка Коровкина была влюблена в одного гитариста из филармонии, который напевал ей у костра: «Милая моя, солнышко лесное…» «Научишься, — говорила бабушка внуку, — играть на гитаре, все девчонки твои будут». А Коровкин тогда еще не хотел, чтобы все девчонки были его, а хотел он стоять в воротах дворовой команды и быть Ринатом Дасаевым.
Сначала бабуля силком таскала внука в музыкальную школу, а когда он стал вероломно сбегать с сольфеджио, подошла к делу с выдумкой. Купила Ивану знатную испанскую гитару, с которой не стыдно было появиться во дворе. А потом парню стали приходить письма от соседа, который отдыхал на зоне. В этих письмах сосед-сиделец присылал Ивану ноты и тексты песен, написанные его другом-сокамерником, последним романтиком блатного мира.
Много забавного рассказывал в своих письмах сосед и про самого друга, которого звали Ваня Таганский. Была там история, как Таганский делал подкоп из карцера и прорыл тоннель до кабинета начальника тюрьмы. Была и байка про то, как Ваня ходил в кружок выжигания, чтобы выжечь панно с портретом Маши Распутиной, да доски в определенных местах не хватило.