— Вдова выглядит не слишком плохо, — пробормотал Тома в спину Шарлотте.
В ответ она шлепнула его по руке. Вместе они вышли на веранду, где их ожидали прохладительные напитки. Мадам Морель начала обсуждать предстоявший завтрак. Она спросила Тома, любит ли он курятину, и извинилась, что не может подать к столу ничего, кроме дичи, так как мясник забивает скот раз в неделю, а в такую жару мясо нельзя хранить дольше одного или двух дней.
Завтрак прошел именно так, как и ожидала Шарлотта. Тома взял на себя основное бремя беседы; его пассажи прерывались лишь взрывами смеха мадам Морель. Луиза, так хорошо справлявшаяся с ролью вдовы, перенесшей тяжелый удар, чопорно улыбалась и рассматривала то Тома, с явным подозрением, то Шарлотту, не скрывая неприязни. Она подозревала, что между ними что-то есть, и, поскольку не выносила вида влюбленных людей, вскоре попросила разрешения удалиться на отдых. Шарлотта знала, что сестра едва дождалась возможности уйти, чтобы, оставшись одной, освободиться от тисков корсета.
Затем Элиза не захотела идти спать. Четверть часа ее умоляла Люси, а мадам Морель вовсе потеряла терпение, уговаривая ее. Неугомонная малышка бегала вокруг плетеного кресла, пока не шлепнулась на каменный пол террасы.
— Иди сюда, — сказал Тома. — У меня кое-что есть для тебя.
Из кусочка хлеба он сделал смешного маленького человечка с растопыренными ручками и ножками. Девочка подползла к нему, и он поднял ее к себе на колени.
— Он тебе нравится? Я дам его тебе. Смотри, давай сделаем ему глазки! — Он наколол вилкой дырочки, и Элиза залилась смехом, ерзая от удовольствия по его колену. Она была привлекательна, как котенок, и очень похожа на Шарлотту, хотя лицо у нее было более круглым и смешливым. У девочки был милый маленький носик и пухлый рот, который, казалось, был всегда открыт в смехе. Только ее каштановые волнистые волосы напоминали Этьена.
Тома мгновенно привязался к ребенку. Конечно, отчасти из-за того, что она была похожа на Шарлотту, но еще и потому, что это была уже индивидуальность, с более развитым, чем обычно бывает в этом возрасте, чувством юмора. Ему нравились ее круглое личико с ямочками и красивые золотисто-карие глаза, в которых проказливо поблескивало лукавство. Ему нравилось пухленькое маленькое тельце, мягкое, как у пушистого зверька.
Малышка играла с маленьким хлебным человечком, пока тот не стал совсем черным, и потом заснула на плече Тома. Мадам Морель хотела взять девочку и уложить ее в кроватку, но Тома боялся ее разбудить и продолжал сидеть в плетеном кресле, держа Элизу на коленях.
День был теплым и тихим. Шарлотта куда-то ушла, и некоторое время Тома сидел один со спящим ребенком. Он впервые так держал ребенка и едва осмеливался дышать, рассматривая его с острым интересом.
В конце концов у него затекла рука, и он сам заснул, как ребенок. Вскоре осторожно подошла Люси и сказала, что месье не должен так неудобно сидеть, держа ребенка и не шевелясь. Она ловко взяла малышку и подняла ее своими сильными руками.
— Она немного медленно растет, — сказала Люси. — Ей следовало бы быть потяжелее.
Она стала рассказывать о том, какой маленькой и слабой была малышка, когда она только поступила на службу, и о том, как полезен для Элизы оказался деревенский воздух, хотя она до сих пор плохо ест.
Тома слушал и улыбался. Это была симпатичная девушка, высокая и стройная, с темными глазами на смуглом итальянском лице и с кудрявыми, как овечья шерсть, волосами.
Наконец она ушла с малышкой, которая так и не проснулась. Вернулась Шарлотта и сказала, что ей хочется пойти погулять.
Тома встал и подождал, пока она не взяла свой зонтик от солнца. Она была в розовато-лиловом платье; его черная отделка должна была, по-видимому, напоминать о трауре. Они выбрали тропинку вдоль Сены. Сегодня никто не тонул, и в этот тихий час местность была почти пустынной.
Они прошли вдоль реки и легли под ветвями деревьев у самой воды. Тома пощекотал лицо Шарлотты травинкой, и если бы даже у нее была надежда на внезапные дикие объятия, то она не оправдалась бы. Он сидел, опираясь на ствол дерева, погруженный в дремотное состояние нежности и семейного удовлетворения. Он думал об Элизе.
Они сидели молча, наблюдая за изменчивыми очертаниями облаков, которые, как гордые галеоны, плыли в небе над рекой. Мимо проплыл, раздвигая тростник, рыбак в лодке и остановился поодаль посередине реки, чтобы закинуть удочку. Он казался подвешенным между небом и землей.
Время шло, и Шарлотта стала проявлять беспокойство. Тома, развалившись на траве, казалось, забыл о ней. Впервые она обнаружила у Тома способность забывать о ее существовании, как и о существовании окружающего мира, и погружаться в полное молчание. Он бы слился с природой, ее травой и камнями.
— О чем ты думаешь? — спросила она.
— Ни о чем.
Она знала, что он так скажет. Он не сделал попытки продолжить разговор, и она снова вернулась к своему беспокойству и к своим мыслям.
Безо всякой видимой причины Шарлотта вдруг почувствовала себя очень несчастной. У нее в горле встал комок. Неужели именно так проявляются мужские дружеские чувства? Относился ли он к ней по-настоящему, глубоко уважая ее как личность, или только удовлетворялся своими любовными атаками? Он не захотел узнать, о чем она думает, что она чувствует, он вел себя так, будто она была мебелью или собакой, которую следовало иногда ласкать.
Она хотела говорить, говорить о чем угодно. Она жаждала слов и красивых фраз. Она хотела, чтобы он собрал свои мысли в роскошный букет и осыпал бы всю ее цветами.
Она ненавидела долгие молчаливые вечера с Этьеном и ту стену отчуждения, которая как будто вырастала между ними камень за камнем, порой на долгие часы. «Этьен был дурак, — думала она. — Тома не дурак, но также молчалив. И так будет всегда?» В этот момент она ненавидела его.
— Скажи что-нибудь, — прошептала она неожиданно.
Тома открыл один глаз. Он выглядел неуклюжим и смешным с одной рукой.
— Скажи что-нибудь. Поговори со мной.
Она сидела очень прямо. Ее голос звучал твердо, глаза горели диким блеском.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал тебе, крошка? — спросил он заигрывающе, уже проснувшись и пытаясь схватить ее за коленку.
Она высвободилась, толкнув его пяткой в грудь, и вскочила на ноги. Тома с любопытством наблюдал за ней.
— Ненавижу тебя. Ненавижу всех мужчин, — сказала она сдавленным голосом и бросилась к дороге. Через секунду до Тома дошло, что она уходит. Он с трудом поднялся и пошел следом за ней.
— Что с тобой случилось? Оса укусила?
— Оставь меня. Зачем мне быть с человеком, которому нечего мне сказать? Я ухожу. Если хочешь, можешь оставаться здесь. Так приятно валяться на траве у реки. Оставайся, не беспокойся обо мне.
Полная негодования, она оттолкнула его.
— Очень хорошо, — сказал Тома с каменным лицом, — мы возвращаемся.
Они вернулись домой в напряженном молчании. Он ничего так и не понял. У Шарлотты же слова застряли в горле.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.