промахивается, и, спотыкаясь о труп, падает. В это время, как в замедленном кино, второй
размахивается бутылкой и ударяет ей мне прямо по голове. Я вижу яркую молнию и
чувствую сильнейшую боль. Я вздрагиваю, открываю глаза и вижу перед собой метрах в
двух экран ноутбука, предлагающего мне три опции: «просмотр», «установки» и «выход».
Я выбираю третью, встаю с кресла и выглядываю в коридор. Лежит. А время уже четыре,
светает чуть-чуть. Я ещё раз трогаю его лицо и кисти. Заметно холоднее. Тут до меня
доходит порыться в его карманах. Кенгурятница – пусто. Джинсы: передний правый –
пусто, задний правый – карточка какого-то скейт-центра, передний левый – деньги, около
трёх тысяч рублей, задний левый – обрывок бумаги с номером телефона и именем Тоня.
Ни телефона, ни документов. Содержимое карманов я уношу в большую (в понимании
этой квартиры) комнату и кладу в комод, запираемый ключом (но ключ не высовываю),
кроме визитки скейт-центра, которую машинально засовываю в визитницу. Далее на
автопилоте, не обдумывая действий, потому как я уверен в них, иду в другую комнату,
вытряхиваю из огромного чёрного мешка свои шмотки и иду с этим мешком в прихожую.
Секундное сомнение – ноги или голову начать засовывать, потом я решаю, что ноги,
поскольку будет уж очень неэстетично, если он будет биться головой о ступени при
спуске. Он еле помещается, но мне удаётся даже красиво повязать мешок синим бантом
сверху, оставшимся у хозяйки от какой-то подарочной упаковки. Я не сомневаюсь в своих
силах, но он оказывается значительно тяжелее, чем я предполагал. Я обхватываю мешок в
месте предполагаемого торса и уже тащу его по предбаннику, а ноги господина волочатся
10
по кафелю. На лестничной площадке я принимаю героическое решение воспользоваться
лифтом. Он жутко скрипит при открытии, наверное, перебудив весь дом. Уже по пути
вниз я пытаюсь предположить как мне себя вести, если вдруг внизу кто-нибудь окажется
из жильцов. На моё счастье, там никого нет. Никого нет и на улице – дворники ещё не
проснулись. Мусорные контейнеры находятся всего метрах в тридцати и уже полные, хотя
и не под завязку. Насколько я понимаю, через час-другой за ними приедут. Я стараюсь в
спешном порядке вытащить несколько особенно обширных коробок из наиболее
свободного, запихиваю туда с неимоверным трудом тело, которое не хочет сгибаться и
сверху снова прикрываю коробками. Ступни так и не влезли и торчат наружу, но они всё
же в мешке, поэтому здравомыслящий человек не поймёт, что там. Верхние коробки тоже
выпирают, и я надеюсь, что мусорщики не будут трогать то, чего не следует. Уставший,
но без каких-либо душевных переживаний, я отправляюсь домой по лестнице. Сплю я в то
утро крепко.
СОН И КАФКА
На следующий день, точнее, ближе к вечеру у меня была запланировано посещение
одного интересного мероприятия. За мной заехал Максим, и мы направились в один из
новых павильонов в Коломенском на выставку его знакомого – это вроде как картины,
только живые. Сзади к ним приделаны какие-то механизмы, так что лоскутки и объекты
на картинах перемещаются и меняют свой цвет. В общем, достаточно перспективно, хотя
и бесполезно для меня, поскольку инвестициями во всякий хлам из области высокого и не
очень искусства я не занимался.
Да, выходя из подъезда и умышленно допихав в почти пустой ещё мусорный пакет
всяческой прессы (то были журналы про интерьеры, кажется), я, махнув Максу рукой,
проследовал до помойки. Мусора там снова было «выше крыши», но вчерашнего пакета
не наблюдалось, кроме того, баки стояли чуть под другим углом. В общем, увезли. Мне
стало как-то легко и печально одновременно. Я сел в машину и был весьма неразговорчив.
Шла вторая половина мая, возможно, самое начало июня, более точно
хронометрировать даты у меня не получалось. Правда, я догадался, что сегодня суббота,
потому что пробки образовывались там, где их вроде бы не должно быть. После выставки
мы оказались в неплохом (но и особо ничем не выдающемся) заведении под названием
«EkzoSфера» в Яково-Апостольском переулке, откуда я быстро поспешил уехать. У меня
теперь было три принципа, по которым я жил: «Здесь и сейчас», «Целесообразность»,
«Прошлое идеально». Первые два я выразил бы, как жизнь по расчёту и настроению. Но
самое основное там – именно союз «И». Настроение в первую очередь и является тем
расчётом. Третье – никогда не корить себя за что-то, сделанное в прошлом, никаких «если
бы». Как только меня «уносило» в сторону, я сразу щёлкал пальцем, вспоминал нужную