Глава восьмая
Вечером одиннадцатого января более пятисот человек собрались у дома, где находилось тело Виктора Нуара. Рабочие, студенты и представители многих других слоев населения пришли холодным сырым вечером, чтобы попрощаться с погибшим.
Похороны должны были состояться на следующий день. И уже с утра огромные толпы народа стали сходиться к дому. В этот день мастерские и лекционные залы были пусты, а огромная толпа мужчин, женщин и детей, объединенных ненавистью к режиму, все прибывала и прибывала.
Была предпринята безуспешная попытка организовать погребение на кладбище Пер–ла–Шез, однако власти настояли на том, чтобы Нуара похоронили там, где он жил, в Нейли. Правительство явно нервничало, были приняты соответствующие меры, приведена в готовность полиция. Привлекли версальский гарнизон, войска сгруппировались на Шамп–де–Мар и на площади Индустрии.
Армия, не знавшая, против кого ей предстоит выступать, являла собой странное зрелище. Среди военных бродили женщины, угощая солдат вином. В Законодательное собрание были принесены ружья, депутаты вскакивали со своих мест каждый раз, когда хлопала дверь, принимая этот звук за грохот начавшейся канонады. Группы полицейских стояли по обеим сторонам улицы.
Между тем толпа у дома Нуара все росла. Начался мелкий холодный дождь, но никто не уходил. Соседние переулки заполнились народом. Вскоре возле дома уже находилось более двухсот тысяч человек.
Было уже почти два часа, когда Рошфор добрался до дома Виктора Нуара, с трудом пробившись сквозь людское море. Многие друзья Нуара уже собрались в комнате, рядом с залом, где находился гроб с телом Нуара. Рошфор нашел здесь многих своих коллег: Гюстава Флоренса и других. Старый Делесклюз прибыл немного позже.
Бек пришел вместе с Дагерраном. Все стояли молча. За окном было слышно, как толпа требовала возмездия.
Лицо Рошфора было серым, глаза припухли. Он устало присел и попросил стакан воды. Его плечи вздрагивали каждый раз, когда он слышал крики на улице.
Он выпил воды, но нервное напряжение не проходило. Он оглянулся в поисках поддержки. Бек стоял у двери, под глазами у него были черные круги, время от времени на его лице вздрагивал мускул.
Человек, стоявший в другом конце зала, подошел и заговорил с Рошфором.
— Граждане, что вы собираетесь предпринять? Вы пойдете маршем на Париж или нет?
Этого человека звали Бриосн, он был профессиональным оратором. Рошфор не совсем доверял ему.
— По какому праву вы задаете такой вопрос? — спросил он сухо.
— Это право мне дал народ, — ответил он. — Вы представитель народа и должны повести людей за собой.
— Я не нуждаюсь в ваших советах.
— Мы выбрали вас, и ваш долг стать во главе народных масс. Толпа за окном ждет только сигнала, чтобы пойти за вами. Если вы отступитесь сейчас, люди скажут, что вы их предали.
Он поклонился и вышел из зала. За ним захлопнулась дверь. Рошфор поднялся и подошел к окну.
— Если бы мы были в центре Парижа, у нас был бы шанс, — сказал взволнованно Делесклюз, — но здесь, за пределами города нас просто раздавят.
— Я согласен с тем, что только что сказал Бриосн. Мы должны отомстить за Виктора Нуара, — вспыльчиво заявил Гюстав Флоренс, который до этого молчал, — мы должны идти на Париж, у нас больше не будет такой возможности.
Бек тоже подошел к окну, где стоял Рошфор и взволнованно посмотрел на толпу, в которой было много женщин и детей. Два маленьких мальчика, которым еще не было и десяти лет, стояли, прижавшись к молодому человеку в вельветовом пиджаке. Они ежились под холодным дождем, подняв воротники своих тонких плащей.
Сотни глаз неотрывно смотрели на дом, на то окно, где сейчас стояли Бек и другие и решали судьбу города. Стоявшая под дождем огромная толпа безмолвствовала. По спине Бека пробежал холодок. Он вдруг представил себе войска на Шамр–де–Мар, пули, слепо летящие в людское море, безумные крики и потоки крови. Панику и ужас бойни можно было легко представить. Имеют ли они право подвергать всех этих людей такой опасности, чтобы отомстить за друга? Это было бы сумасшествием.
— Час пробил! — раздался звонкий голос за их спинами. Бек повернулся и встретился глазами с Гюставом Флоренсом. Это был бледный молодой человек с горящими глазами и неукротимой жаждой социальной справедливости. Его благородные стремления уживались с фанатизмом и нетерпимостью.