Он снова посмотрел на Аврору Дюмулен и снова спросил себя: и что в ней так привлекает Шарлотту? Габен знал, что его сестра познакомилась с ней через Дельбреза, который также был другом Авроры. Шарлотта настояла на том, чтобы Габен сопровождал ее на этот ужин. Долгое время она с энтузиазмом убеждала его в том, что Аврора восхитительная женщина, что она вхожа в высшие аристократические круги и может помочь Габену найти покупателей на его картины. Инстинктивно Габен не доверял богатым патронам, чей интерес к искусству зачастую был не чем иным, как позерством, имевшим целью поднять свой престиж в обществе. Однако это был один из тяжелых периодов его жизни, у него не было денег, и к тому же Илла ожидала ребенка. Если ему не удастся продать несколько картин, то может наступить день, когда ему придется забросить искусство и найти какую–нибудь обычную работу, чтобы создать для Иллы нормальную жизнь.
Габен не мог избавиться от чувства раздражения, которое вызывала в нем Аврора Дюмулен, вероятно еще и потому, что он был предубежден против нее. Во–первых, его шокировал ее облик. По рассказам Шарлотты, у него сложился образ эксцентричной, высокой, вызывающе красивой современной женщины. Аврора же оказалась совсем другой. Это была маленькая хрупкая женщина, которой на первый взгляд можно было дать не больше двадцати двух лет. Когда он вгляделся в нее, она показалась ему гораздо старше. Мелкие черты лица создавали впечатление молодости и непорочности. Ее густые каштановые волосы были стянуты на затылке в пучок, от которого на шею спускались мелкие локоны.
Габен считал, что наиболее отталкивающими у нее являются глаза. Водянисто–голубого цвета, они казались глазами наивного ребенка и придавали Авроре особенно хрупкий и беззащитный вид.
Габен терялся под ее взглядами, которыми Аврора, возможно слишком часто, одаривала его. Бледные и прозрачные, как опал, ее глаза как бы не имели живого яркого зрачка и казались незрячими.
Что же представляла собой Аврора Дюмулен? Габен знал все, что о ней было известно в ее кругах. Говорили, что она пятнадцати лет убежала из дома, чтобы жить самостоятельно, зарабатывая на жизнь, как натурщица. По прошествии двух лет она встретила в доме Арсена Хуссе своего нынешнего мужа, некого Кларка Брайена, американского газетного магната, у которого был бизнес в штате Миссури.
Арсен Хуссе был хорошо известен в парижском обществе. Директор «Комеди франсез», писатель и археолог–любитель, он прославился своими вечеринками, о которых ходили бесконечно разные слухи. На одну из них Брайена пригласил его друг, и там Брайен влюбился в Аврору. Он тут же предложил ей руку и сердце. Хуссе помог ей, распространив историю о том, что Аврора была якобы незаконной дочерью одного знатного француза, о чем, по понятным причинам, она никому не могла рассказывать. Брайен проглотил эту историю с детской наивностью. Он был весьма богат и щедр. Авроре достался дом на Ронд–Пуа–дю–Шанзе–Лизе, дом в Динаре, где летом собиралась вся американская колония Парижа, а также собственность в Виль д'Аврай. Она убедила Кларка присоединить к его фамилии фамилию его матери Дюмулен, француженки. Аврора считала, что так будет лучше, и постепенно начала писать свою фамилию раздельно — Дю–Мулен, присвоив этот символ принадлежности к аристократии, который никто не посмел оспаривать, хотя у многих это вызывало удивление.
Жалея о потерянном дне, Габен не мог простить Авроре, что она заставила его принять участие в этой жеманной комедии. Он сразу же заметил, что Аврора взяла на себя роль королевы салона, и ее желание считалось законом. Даже Шарлотта подсознательно подчинялась ей. Габена раздражал верноподданнический тон, каким она разговаривала с Авророй. Остальные разговаривали с ней так же. Всюду только и слышалось: «дражайшая Аврора», «милейшая Аврора».
Габен понимал, что его собственные, довольно грубые манеры, неуместны в этом пропахшем духами улье, который представлял собой двор Авроры Дюмулен.
«Так вот он какой, путь к успеху, — с горечью думал Габен. — Если бы я потратил половину своего свободного времени на танцы с этой женщиной, став ее постоянным партнером, то вполне вероятно, она могла бы сделать мне карьеру, но, естественно, только в том случае, если бы мое лицо ей не наскучило слишком быстро. Нет, я лучше совсем заброшу искусство и наймусь писарем в контору, чем буду раболепствовать перед этой кокеткой, строящей из себя благородную даму!»
Он был не очень любезен с Авророй, которая, однако, делала все, чтобы ему было приятно. Возможно, она делала это даже слишком явно, заставляя его задуматься над тем, почему она проявляет к нему такой интерес, какие цели преследует. Ей нужен новый обожатель, новый любовник? Конечно же, ей нравилось видеть нового мужчину у своих ног.