Он замолчал. Габен посмотрел на него с плохо скрытой враждебностью. Шарлотте стало обидно за брата: она поняла, что сейчас будет разыгрываться какой–то спектакль между ним и Бодаром, где брату будет отведена унизительная роль.
— Мы можем прийти к определенному соглашению… своего рода контракту, — продолжал Бодар, — я мог бы гарантировать вам некоторое ежемесячное вознаграждение в обмен на исключительные права продажи ваших работ.
— Какого рода вознаграждение? — тихо спросил Габен.
— Ну, скажем, что–то около ста пятидесяти франков, может быть, двухсот. Это даст вам возможность спокойно работать…
— Но только что вы утверждали, что мои работы невозможно продать!
— Это правда, но мне не обязательно обращаться к своим обычным клиентам. Я могу найти контакты с коллекционерами в провинции, попытаться продать их за границей. Естественно, вам надо получить известность. Без имени нельзя добиться настоящего успеха.
— Вы предлагаете мне нищенскую плату в обмен на исключительное право распоряжаться моими работами, — холодно ответил Габен. — Другими словами, я буду умирать с голоду, пока вы будете продавать мои работы и оставлять все доходы себе.
— Мне придется пойти на риск, — возразил Бодар обиженным голосом.
— Действительно? Как же это?
— Если мне ничего не удастся продать, я потеряю все, что собираюсь уплатить вам.
Габен с трудом сдерживал себя.
— Я еще никогда не слышал о перекупщике, который разорился бы, помогая художникам, — спокойно сказал он. — Но я знаю многих художников, которые живут в нищете.
— Вы неправильно понимаете ситуацию. Вашим художникам просто нужны посредники. Я же предлагаю вам гарантированную оплату вашего труда.
— Лучше сказать, вы предлагаете мне бедность в надежде получить большую прибыль.
Ответ Габена прозвучал, как удар хлыста. Шарлотта быстро схватила брата за руку. Иронически улыбаясь, он посмотрел на по–детски румяное круглое лицо Бодара и с трудом продолжил.
— Прошу меня простить, но я по–другому рассматриваю свою работу. Если мне придется голодать, то я предпочел бы делать это свободно, имея хоть какую–то надежду на успех.
Бодар нехотя улыбнулся.
Габен слегка поклонился Авроре, и в этот момент с улицы неожиданно донесся мерный нарастающий гул, похожий на шум приближающейся толпы. Все встрепенулись. Окна задрожали от звука тысяч голосов.
Глава девятая
Все, как по команде, бросились к окнам. Войска выстраивались поперек площади.
— Это толпа возвращается с похорон Виктора Нуара, — сказал Габен. — Их всех разрубят на кусочки, сети они попытаются прорваться.
Он отодвинул занавеску. Рука его крепко сжалась в кулак, сердце громко стучало.
Лицо Авроры стало белым, как полотно.
— Прислушайтесь, — прошептала она, — похоже, на улицы выходит армия. Они всех поубивают.
Она вцепилась в руку Габена. Ее лицо исказил какой–то первобытный страх: уголки рта опустились вниз, глаза стали неподвижными, стеклянными.
«Вот ее настоящая сущность, — подумал Габен, — все остальное — только маска».
Он смотрел на темную массу народа. Над площадью нависла зловещая тишина. Побледнев, Шарлотта наблюдала за плотным морем мужчин и женщин, край которого, ближе к ним, слегка колыхался, словно приводимый в движение каким–то подводным течением. Кавалерию в другом конце площади из окна не было видно. Гул толпы зловеще нарастал, напоминая звук обрушивающейся старой стены.
До боли напрягая глаза, Шарлотта всматривалась в темноту, но ничего не могла разобрать. Она с трудом сдерживала желание закричать и броситься вниз в толпу. Тома должен быть там, среди них, но где?
Шарлотта начала молиться, шевеля губами, как старушка. «Тома, любовь моя,» — повторяла она про себя, стараясь страшным напряжением воли послать свои чувства туда, в пропитанную запахом смерти ночь. Внезапно она почувствовала, что Тома не погибнет сегодня вечером, что их любовь не закончилась. Всем своим существом она ощутила: судьба еще не отвернулась от них, и однажды, она не знала когда, они снова встретятся и навсегда останутся вместе.
Она закрыла глаза и на секунду забылась. Усилившись, шум вернул ее к реальности. Толпа снова пришла в движение.