Дагерран с тревогой смотрел на Тома, опасаясь, как бы тот не набросился на эльзасца. Но Тома не сделал ни одного движения. Он справился с собой и только горько заметил:
— В Сент–Пелажи наши камеры были такими узкими, что, помимо места для матрацев, там негде было даже повернуться. Через крошечные окна никогда не проникали солнечные лучи. По стенам бежала вода. Можете вы представить себе, что значит такая нездоровая обстановка для человека со слабыми легкими? А пищи не могло бы хватить даже ребенку.
— В любом случае, что я мог сделать? — сказал Кенн, пожимая плечами.
— Для Марийера — ничего. Для нас — все! У вас есть долг перед нами.
— Послушайте, — сказал Кенн, подходя к окну. — Позавчера я видел Шапталя. Он должен был сказать вам…
— Он сказал мне…
— Мне хотелось бы помочь вам с этой новой газетой, но я не в состоянии.
— Могу я узнать, почему?
— Причины вас не касаются.
— В самом деле?
Кенн нервно раздавил свою сигару в пепельнице, стоявшей на маленьком столике.
— Я беру вас обратно в «Клерон», Бек. Поймите меня правильно. Я говорю вам, у меня есть причины.
— Вы боитесь потерять деньги?
— Нет, — сказал Кенн. — Я… Допустим, это результат моих размышлений… моей эволюции, если хотите.
— Нет, — сказал Тома. — На самом деле вы изменили свои намерения не по какой–то серьезной причине, а просто потому, что уже получили свое удовольствие. Очень хорошо, у вас есть право выбросить нас. Но я предупреждаю вас, Кенн: я не вернусь обратно в «Клерон», чтобы писать всякие глупости. И скажу вам одно: вы трус и обманщик. Вы играли, не рискуя ни одним дюймом своей шкуры, делали ставки, подвергая опасности только жизни и честь других. Вы позволяли себе иметь оппозиционную газету точно так же, как могли бы позволить себе иметь связь с танцовщицей.
Он сделал шаг в сторону Кенна, который, однако, не дрогнул.
— Оставьте себе свои деньги, Кенн! Свободный мир не будет построен такими людьми, как вы.
«Он блефует, — подумал Дагерран. — У нас нет ни гроша, а без денег наша газета и наши идеи совершенно бесполезны».
Тома круто повернулся на каблуках и направился к двери.
— Бек, — спокойно позвал Кенн.
На самом пороге комнаты Тома быстро обернулся.
— Вы предали нас, Кенн, — отчеканил он. — Вы не имели права дать людям поверить, что вы с ними, когда на самом деле это не так.
— Я предупредил вас… — неуверенно сказал эльзасец.
— Может быть, — сердито бросил ему Тома, — но я не поверил вам. Я не мог представить себе человека, который может тратить деньги во имя идеалов, в которые не верит. Я переоценил вас.
Дверь была открыта, и он уже хотел уйти, когда в дверях позади Кенна показалась девушка, вышедшая из соседней комнаты. Это была Алиса Кенн. Ей должен был быть слышен конец разговора.
Она выглядела очень бледной. Тома быстро взглянул на нее и вышел вместе с Дагерраном.
— Папа, — сказала Алиса, выходя вперед.
— Это пустяки, — пробормотал Кенн. Он не смог больше ничего сказать ей.
Она хотела, чтобы он оправдал свои действия, а он знал, что у него нет аргументов. Да и всегда ли знал он мотивы своих поступков? Может быть, это прихоти и капризы богатого человека?
Больше он не хотел помогать Беку, но почему? Ему трудно было объяснить это Алисе. Он зашагал взад и вперед по огромной комнате, Кенна переполняло чувство сожаления, вызванное появлением Бека, его мятежностью. Он завидовал Беку. Ему нравился мятежный дух в других людях.
Алиса смотрела, как отец отмеривает шаги на шахматном полу, как человек, обреченный играть одинокую роль в театре своей жизни. Что он любил? Женщин? Он не любил даже их. Может быть, искусство? Да, но это было искусство других людей. И талант других людей. Он их грабил.
— Месье Бек ушел, — тихо сказала Алиса, глядя в пол. — Он никогда не вернется назад.
Она посмотрела на своего отца. Он тоже смотрел на нее, некрасивую и бледную, но с прекрасными печальными глазами.
— Я люблю Тома Бека, — медленно произнесла она. — Он один из немногих людей вокруг тебя, кто достоин восхищения. Я была бы более чем счастлива, если бы была нужна ему.
Кенн ничего не ответил. Она взяла его за руку и повела обратно в столовую, где праздновали ее двадцатидвухлетие и ее помолвку с пятидесятилетним человеком, который был намного более полным, чем ее отец, но и намного более богатым. Это был крупный финансист…