— Исключается, — вставил Марийер.
— Тогда по крайней мере делайте то, что я вам сказал.
— Конечно, доктор.
— Никакого напряжения, никакой спешки, никакого алкоголя и много сна.
— Буду образцовым пациентом, уверяю вас, — сказал Марийер.
Он выглядел счастливым и неожиданно очень молодым. Тома почувствовал себя не в своей тарелке, будто разыгрывался какой–то спектакль. Он не мог представить Марийера лежащим в постели и принимающим лекарства. Марийер обманывал обоих, изображая покорность, главным для него было побыстрее уйти. Что касается доктора Бенуа, Тома мог поклясться в этом, он тоже обманывал их, не раскрывая до конца серьезности состояния больного: доктор не хотел слишком сильно волновать его.
Бенуа проводил их до двери, крепко пожал руку сначала Марийеру, потом Тома.
— Ты позаботишься о себе, да? — сказал Тома, когда они уже были на улице.
Марийер некоторое время шел молча, сосредоточенно размышляя о чем–то. Затем он повернул к Тома свое бледное красивое лицо с грустными серыми глазами.
— Я думаю, он понял, что уже ничего нельзя сделать, — спокойно сказал он. — Он даже не попытался отправить меня отдохнуть где–нибудь на чертовом Средиземноморье.
— Не говори глупостей, — резко сказал Тома.
— Ты знаешь, — задумчиво продолжал Марийер, — мысль о том, что человек должен умереть, даже успокаивает. Я сожалею только, что не сделал ничего полезного.
Тома зло выругался. Гнев оказался единственным, что он мог противопоставить страху и печали.
— Хорошо, — сказал он. — А пока я собираюсь отвезти тебя домой и уложить в постель. Ты должен отдохнуть.
Четыре дня спустя Бек и Марийер были арестованы по обвинению в нападении на печатную мастерскую и оскорблении действием ее хозяина. Суд должен был состояться через два дня. События развивались быстро. Все сотрудники «Сюрен» пришли в ужас. Шапталь был особенно озабочен.
— Вы знаете репутацию Шестой палаты, которая занимается политическими делами. Судьи там подчиняются указаниям свыше, их низость вознаграждается быстрым продвижением. Они не остановятся ни перед чем.
Двадцатого августа Бек и Марийер предстали перед Шестой палатой. Председателем суда был маленький, чисто выбритый человек с моноклем — типичный бюрократ, с резкими самоуверенными манерами и чрезмерным чувством собственного достоинства.
Какое–то время у Шапталя была странная надежда, что на процессе будет соблюдаться справедливость и правда восторжествует.
Ничего подобного не произошло. Показания были безмерно искажены. Три представленных свидетеля показали, будто Марийер и Бек вломились в помещение печатника Немура с дубинками, явно намереваясь прикончить его. Свидетели — это были не кто иные как хулиганы, вызванные Немуром для участия в стычке, — заявили, что два журналиста намеренно разрушали машины и портили материалы, используемые в типографии. Немур даже добавил для большего эффекта, что из его конторы исчезли некоторые важные документы.
Журналист Вандерфель — он же Шоффман — вышел на свидетельское место весь забинтованный и предъявил медицинское свидетельство, которое, как и было рассчитано, еще больше подкрепило обвинение.
Адвокат журналистов делал все возможное, чтобы исправить ситуацию, приводил неопровержимые факты, но все было бесполезно. Хорошо подстроенная ловушка сработала. Фальшивые свидетели, ложные показания — все было пущено в ход. Бек и Марийер были приговорены к двум месяцам заключения и штрафу в двести франков.
После суда Шапталь дождался председателя и подошел к нему, когда тот собирался сесть в свою карету.
— Что угодно, месье? — спросил судья, нервно отпрянув от возвышавшегося над ним грузного журналиста, полное лицо которого пылало от гнева.
— Я только хочу спросить вас, месье, — сказал Шапталь скрежещущим голосом, — не стыдились ли вы когда–нибудь вашего ремесла?
— Я только выполняю свой долг, месье, и это все, — напыщенно сказал маленький человечек, отводя в сторону глаза.
— Если это ваш долг и разыгранный спектакль вы называете правосудием — тогда я больше не удивляюсь тому состоянию, в котором находится наше общество.
— По–видимому, вы отрицаете вину ваших друзей в нападении на месье Немура и причинении ему прискорбных телесных повреждений…
Он тщетно цеплялся за факты в жалкой попытке передернуть их.
— Мои друзья искали не печатника, а Вандерфеля, — возразил Шапталь. — Со своей стороны Немур сделал все, чтобы спровоцировать общую драку. Вы знаете, кто такой Вандерфель? Уголовник, готовый взяться за любое грязное дело. Вы не очень разборчивы в выборе свидетелей.