На середину поляны вышла пожилая женщина, высокая и статная, с длинными смоляно-чёрными волосами, языками тёмного пламени затрепетавшими за плечами от внезапно налетевшего ветра. Ведьма, однозначно определилась я. В женщине чувствовалась сила и древность, выцветшие зелёные глаза светились мудростью.
С минуту помолчав, будто сосредотачиваясь, колдунья воздела руки к небу и прокричала несколько слов на непонятном языке. Лес отозвался нарастающим шумом, смешавшим в себе крики ночных птиц, шелест крон, шёпот травы и пение ночных цветов, перезванивающихся серебряными голосами.
Все вокруг замерли, и спустя мгновение вперёд вытолкнули давешнего мальчугана, одновременно подло пихнув в спину меня.
Я чуть не вспахала носом землю гостеприимной полянки. Кое-как выровнялась, очутившись при этом почти вплотную к ведьме. По правую руку от неё молча замер мальчуган.
Пронзительно глянув на нас, женщина продолжила говорить что-то, теперь уже тише, однако каждое слово эхом отдавалось, казалось, во всех уголках леса.
Я беззаботно разглядывала присутствующих, здраво рассудив, что торжественное сожжение выглядит несколько иначе и волноваться покамест не стоит. Как смоляные столбы понесут, так и начнём. А пока послушаем бабушку. Хорошо вещает, как в опере — ничего не понятно, но за душу цепляет.
Лица присутствующих на поляне были на удивление серьёзны, я бы даже сказала, торжественны. За исключением Моркиного, конечно же. Любимая подруга стояла совершенно обалдевшая, и всё порывалась сморозить, по обыкновению, какую-нибудь глупость. Но бдительная Темиса, предусмотрительно занявшая позицию за её спиной, вовремя одёргивала мелкую и строго так смотрела, мол, не шуми… Не время сейчас… Морри проникалась где-то секунд на тридцать, затем следовала новая попытка. Поражаюсь Теминому терпению, мне б такие нервы.
Ведьма тем временем закончила говорить, развернувшись всем корпусом к вашей покорной слуге. В руках женщины мелькнул невесть откуда взявшийся кинжал, сверкающий ослепительным белым светом.
Не поняла. Всё-таки жертвоприношение?
Не дав Элечке времени для раздумий, женщина схватила мою правую руку и полоснула по ладони наискосок. Всё произошло так быстро, что я не успела даже толком почувствовать боли.
Подскочил одетый во всё белое староста и быстро подставил под стекающую с ладони кровь огромную каменную чашу, на дне которой плескалась некая рубиново-алая жидкость. Я безвольно следила глазами за тёмно-красной струйкой, сбегающей с пораненной руки, и думала, что эти гады решили-таки от меня избавиться. Похоже, Элька умрёт если не от кровопотери, то от сепсиса точно. Вот сомневаюсь, что в этой прогрессивной стране в ходу антисептики и антибиотики.
Секунд через пять это безобразие закончилось плотно обхватившей ладонь полоской ткани, по-простому завязанной на узелок.
Ведьма тем временем повернулась к мальчику, добровольно протянувшему ей левую руку, и вся процедура повторилась.
Я стояла, покачиваясь от слабости и шока, и тихо обалдевала от колоритности, а главное, гуманности местных обычаев. Куда смотрит общество защиты детей?!
Когда женщина решила, что крови в чаше достаточно, она на удивление не стала перевязывать ребёнку руку, а просто стёрла излишки крови с его ладони. Сдёрнула с моей, всё ещё протянутой вперёд, ткань, и, прокричав-пропев что-то наподобие «а схракасук!» (кого это она неприличным словом назвала?!), соединила наши ладони так, что порезы оказались плотно прижатыми друг к другу, и из них с новой силой хлынула кровь, почти сразу же, правда, остановившись, едва наши сомкнутые руки оказались по запястья в тягуче-алой жидкости.
Но вот, вы знаете, когда мне протянули тот самый приснопамятный сосуд и предложили продегустировать… Нет, Элечка ничего не имеет против вампиров. Ну любят гемоглобинчику живого хлебнуть, с кем не бывает. Мне же как-то воспитание не позволяет уподобляться сим благородным созданиям. Мы люди маленькие, с нас и соку хватит. С водкой в крайнем случае.
Что называется, кто б тебя, Элька, спросил. Ведьма, видя моё замешательство, вдруг одним неуловимо-быстрым движением оказалась справа и, обхватив левой рукой мой затылок, чтоб не дёрнулась, правой резко поднесла чашу к раскрытому в попытке возмутиться творящимся вокруг произволом рту вашей покорной слуги и быстро наклонила. Жидкость потоком хлынула в глотку, и, чтоб не захлебнуться, пришлось сделать несколько глотков. Попытка вырваться ни к чему не привела — рука ведьмы стальными тисками сжимала мою голову.
Трёх глотков оказалось достаточно, и приобщение Элечки к кровепотребителям закончилось. Мальчик отнёсся к дегустации не в пример спокойнее — мне аж стыдно стало, такая взрослая, и такую истерику закатила.