Альдерманн откинулся назад на спинку стула.
— На этом, — проговорила Юдифь Ромер, — голосование закончилось с результатом четыре голоса «за» трансплантацию и три — «против».
— После ваших коротких выступлений, — предложил Альдерманн, — давайте приступим собственно к прениям! Каждый голос равнозначен.
В двадцать один час один из присутствовавших отказался от своих тяжелых сомнений в данном вопросе. За операцию проголосовали пятеро против двух.
В двадцать два часа тридцать пять минут еще один человек присоединился к мнению Меервальда. За трансплантацию проголосовали шестеро против одного.
В полночь один вернулся к своему первоначальному мнению и отдал голос против трансплантации. Пять к двум.
В час двадцать, во вторник, 13 сентября: один снова счел свои сомнения в правомочности повторной пересадки печени непреодолимыми. Соотношение голосов снова стало четыре к трем.
3
Около трех часов утра Белл прошел в голубом свете ночного освещения по коридорам клиники в свой рабочий кабинет. Отперев комнату, он включил свет. Дверь захлопнулась за ним. Через некоторое время до Фабера, который дожидался в темной части коридора, донесся стук пишущей машинки. Он помедлил, затем подошел к двери кабинета Белла и постучал.
Ответа не было.
Машинка продолжала стучать. Фабер, у которого поверх пижамы был надет халат, снова постучал.
Снова никто не ответил.
Фабер осторожно открыл дверь. Он увидел, что Белл сидел за письменным столом и печатал. Врач сидел к нему спиной.
Фабер покашлял.
Белл обернулся.
Как только он узнал посетителя, то начал ругаться.
— Пардон… — растерянно сказал Фабер.
— Кто вам разрешил так просто врываться сюда?
— Я прошу прощения…
— Плевать на ваши просьбы! Не могли постучать?
— Я стучал. Вы не слышали, наверное, потому что печатали…
— Потому что… Черт побери, что вы вообще здесь забыли?
— Я ночую с Гораном. Я сказал фрау доктору Ромер, что этой ночью тоже останусь здесь. Мира… Фрау Мазин плохо себя чувствует, врач приходит каждый день… Все это я уже объяснял фрау доктору Ромер и просил ее, чтобы она передала это вам.
— Однако она не сделала этого.
— Тогда я прошу проще…
— Нет! Не начинайте сначала! — Белл находился теперь в ярости. — Если вы спите у Горана, тогда что вы делаете здесь наверху?
— Я ждал вас…
— С какого часа?
— С десяти часов…
— Пять часов подряд?
— Я несколько раз за это время возвращался к Горану, чтобы прилечь. Но я просто не мог этого вынести… Пожалуйста, не сердитесь так! Если бы я только знал…
— Закройте дверь! Нас слышно во всем здании. Чего вы не могли вынести?
— Неопределенности, незнания того, к какому решению вы пришли. Вы должны это понять!
— При последнем голосовании победило противное мнение.
— Противное? — Фабер повысил голос. — Кто был против?
Лицо Белла залила краска.
— Да за кого вы меня принимаете? Вы что же, ожидаете отчета о том, кто как проголосовал, да вы в своем уме, господин Фабер?
— У меня есть право…
— Нет! Я не назову никаких имен! Вы ни разу не слышали о врачебной тайне, господин Фабер? Неслыханно… Ваши притязания просто немыслимы!
Фабер внезапно тоже это понял.
— Тогда… тогда простите мне мое вторжение… Я уже ухожу…
— Стойте!
— Что?
— Теперь вы не можете уйти! Все члены комиссии еще находятся в здании. Мне только еще не хватало, чтобы вы наткнулись на кого-нибудь из них и он спросил у вас, откуда вы идете. Насколько я вас знаю, вы честно и искренне ответите…
— …что я был у вас.
— Именно, господи всемогущий, вот именно! Вам лучше сразу сказать, что я печатал на машинке, и я в дерьме!
— Почему вы в…
— Вы мне нравитесь, господин Фабер, правда. Но знаете, сколько раз мне хотелось вас убить!
— Почему?
— Да вот из-за этих ваших постоянных «почему»! Потому что вы постоянно хотите что-то узнать! Потому что вы не хотите подождать ни единой минуты! Человек, который не в состоянии пережить самого недолгого ожидания! Господь уже несколько раз крепко наказывал меня в моей работе. С вашей помощью он наказал меня особенно сильно!