Теперь и Фабер рассердился:
— Достаточно, Белл, на этот раз с меня достаточно! Там внизу лежит мой мальчик! Вы только что приговорили его к смерти. А когда я спросил вас о вашем драгоценном решении, вы еще и обругали меня самыми последними словами. Все, с меня достаточно, господин доктор Белл, достаточно!
— Тихо! Умоляю, говорите тише!
— Я буду говорить так, как мне вздумается! Вы позволяете Горану сдохнуть и сообщаете мне об этом, словно речь идет о погоде на завтра. Где вы учились? В Дахау?
— Фабер!
— Белл?
— Закройте рот, Фабер!
Тот посмотрел на него, лишившись дара речи.
Голос Белла вдруг стал мягким.
— Да, смерть Горана — дело решенное. Но так не пойдет! В любом случае все не так просто, черт меня побери!
— Что все это значит?
— Это значит… — Белл замолчал на середине предложения. Его лицо снова покраснело. — Надо же вам было войти именно сейчас! Да, да, да, вам было надо! Любовь к мальчику! А теперь я не могу вам позволить бродить по зданию, пока все не открылось…
— Что не открылось?
Белл поднялся. Он медленно проговорил:
— Я заказал печень для Горана в Центре трансплантации органов в Лейдене. У них есть три уровня срочности: urgent — сюда входят все заявки, special urgent и high urgent… когда речь идет о жизни и смерти.
Фабер привалился спиной к стене.
— Вы… вы затребовали для Горана новую печень?
— А я что говорю! Special urgent! Мне нужно очень точно сообщить все параметры, которые ему подходят… Группу крови, гистосовместимость тканей, буквально все. Господи Иисусе, я хотел сделать это тайно, тихо и спокойно! И вот появляетесь вы и требуете все вам объяснить — вам ведь всегда надо все самым подробным образом объяснить — и я не могу выставить вас вон, я не могу выставить вас вон! Почему именно со мной такое происходит? Почему всегда именно со мной?
— Вы заказали печень, несмотря на отрицательное решение комиссии?
— Да!
— Вы не согласны с этим решением?
— Нет!
— У вас будут неприятности. Большие. Ваше начальство узнает, обязательно узнает. Самое позднее тогда, когда Центр предложит печень…
— Естественно!
— Вас ведь могут уволить за это?
— Будем надеяться, что нет… Такого я еще раньше не делал.
— А если да?
Белл ничего не ответил.
— А если да?
— Он этого не сделает, — сказал Белл, косо усмехнувшись. — Хотя это несомненный повод для увольнения. Мне здорово достанется от него. Он устроит скандал. Будет бушевать. Но если дело выгорит… Я просто должен заказать печень! Сядьте вон там и молчите! Я должен покончить с этим, пока не нагрянули другие гости.
Фабер опустился на белый табурет.
Белл вернулся к пишущей машинке и снова стал печатать, время от времени сверяясь с историей болезни Горана. Через несколько минут он вынул лист из каретки и подписал. Затем он поднялся со стула и подошел к факсу. Очень осторожно он засунул лист в аппарат, который в ответ загудел. Теперь он стал набирать номер.
— Нидерланды, — проговорил он при этом, — ноль, ноль, тридцать один… Лейден семьдесят один… Евротрансплант…
В аппарате вспыхнул яркий зеленый огонек. Лист бумаги втянуло внутрь, он исчез, затем показался с другой стороны. Аппарат пискнул и тут же дал подтверждение отправки послания. Белл коротко пробежал его глазами.
— Ну вот и отлично, — сказал он и обернулся к Фаберу. — Вот и все, товарищ. Мне жаль, что я наорал на вас… Ради всего святого, держите язык за зубами!
— Не сомневайтесь, — сказал Фабер. И тут он внезапно сильно испугался. — Но…
— Но что?
— Но ведь Горан отказывается от трансплантации!
— На данный момент.
— Нет, не на данный момент! Вообще, и это его окончательное решение!
— Что можно считать окончательным в нашей жизни, господин Фабер?
Фабер пристально посмотрел на него.
— Подумайте о картине! Подумайте о рассказе Вольтера! «У моря нет берегов!» — раздается с небес громоподобный голос. А что же надежда? Разве не остается ни малейшей надежды, что Горан передумает? Всегда остается хотя бы один шанс, что он изменит свое решение… и что же в таком случае нам говорит надежда? Ну, скажите же сами, господин Фабер! Скажите, что тогда говорит надежда!
— И все же! Берег есть! — сказал Фабер.
4
— Господин Фабер! Господин Фабер!