— Что?
— «…еще живы», — пробормотал Горан.
— Говорит во сне, — сказал Белл. — Нет! Не убирайте руку!
Фаберу вспомнилась строфа из стихотворения Роберта Фроста…
«Сколько миль, Натали? Сколько миль?»
Белл сел на вторую кровать, которая стояла в палате.
«Это была кровать фрау Мазин. Баки. До приступа фрау Мазин находилась здесь с утра до позднего вечера. Таких пациентов, как Горан, мы никогда не оставляем в одиночестве. Все палаты оборудованы с расчетом на одного ребенка и одного родственника. Они могут у нас готовить еду, какую пожелают дети. Но они должны тогда приносить продукты.
«Я не умею готовить, — подумал Фабер. — Идиот!»
— Разумеется, ночью дежурят врачи, сестры и санитарки. Когда дети чувствуют себя лучше и хотят лечиться амбулаторно, многие живут вместе с кем-нибудь из близких в гостинице напротив клиники, так они всегда в случае ухудшения могут быстро попасть к нам.
— В гостинице? — Фабер посмотрел на Белла.
— Она предоставлена в наше распоряжение компанией «Фаст-фуд». Два этажа.
— Два этажа дома отданы в распоряжение госпиталю?
— Не только нам, — сказал Белл. — Эта компания финансирует подобные гостиницы во многих европейских странах, не говоря уже об Америке. Наша прямо-таки люкс. Вы увидите!
«Страна чудес», — подумал Фабер, сбитый с толку. Его настроение постоянно менялось. Страна чудес, где живут болезни и смерть, и люди, работающие, как этот Белл, до изнеможения для спасения жизни. Жизни больных детей. А всего лишь в тридцати минутах полета отсюда, в бывшей Югославии, соседи самым жестоким образом истребляют соседей, гибнут сотни тысяч людей. А здесь множество людей борются за жизнь одного-единственного ребенка. Никто не знает этих людей, пребывающих в безвестности, никто ничего о них не знает. Никто не вручит им орден. Ордена вручают кровавым совратителям людей, палачам. Зато от компании «Фаст-фуд» они получают в подарок дом…
— Фрау Мазин ночевала в гостинице. — Белл прервал размышления Фабера. — Там чемодан с ее вещами и вещами Горана. Вы можете себе представить, что можно забрать с собой, уезжая из города, который в течение двух лет был в блокаде, а теперь лежит в развалинах. В гостинице фрау Мазин свалилась без сил от сердечного приступа. Хозяйка дома нашла ее и позвонила нам.
— Где сейчас Бака… где фрау Мазин?
— В городской больнице. Это огромный комплекс. Она лежит в женском терапевтическом отделении. Я позвонил туда сразу, как только вы объявились сегодня утром. Это совсем недалеко. Господин Джордан, я сказал, что во второй половине дня вы приедете к ним. Договорились?
— Конечно, — сказал Фабер. «Но слово я должен держать». А почему, собственно говоря?
Мальчик застонал.
— У него боли, — сказал Белл. — Они становятся все сильнее. Жидкость, накапливаясь в организме, давит на все. Когда он поступил к нам, врачи, сестры и санитары очень сомневались, есть ли вообще смысл подвергать его мучительному обследованию.
— А вы? — спросил Фабер. — Вы тоже сильно сомневались?
— Естественно. И все еще сомневаюсь. Но я гоню эти сомнения. Я не могу себе представить, что Горан умрет. Я знаю его уже так давно.
— Вы уже давно его знаете?
— Я же сказал!
— Как давно вы его знаете?
— Двенадцать лет, — сказал Белл.
Фабер уставился на него.
— С тысяча девятьсот восемьдесят второго года.
— Но каким образом?
— Потому что уже тогда здесь, в Вене, мы трансплантировали ему печень, — сказал доктор Мартин Белл.
8