Итак, Мира, Мира в мирное время. На фотографии Мира выглядела состарившейся, сгорбленной. Сколько же ей сейчас лет? Шестьдесят пять, сказал Белл по телефону. «Она была всегда такой стройной», — с удивлением подумал он. До этого момента он тщетно пытался вспомнить, как она вообще выглядела. Теперь пришли воспоминания о Мире, о Сараево, о работе с режиссером Робертом Сиодмэком и о политической обстановке при Тито. «Если когда и существовал счастливый социализм, то это было тогда в Югославии, — думал Фабер. — Как хорошо, что я увидел фото, иначе я вообще не узнал бы Миру. Седые волосы в высокой прическе, полные губы… У Миры были прекрасные зубы», — вдруг вспомнил он. Он вспомнил все, прошлое обрушилось на него словно низвергающийся водопад. Какой красивой девушкой была Мира, ее кожа была как смуглый шелк. На фотографии тоже были видны загорелые лицо и руки, но это были руки старой женщины, а лицо было покрыто сетью мелких и глубоких морщин.
«А как выгляжу я со своими шрамами и пятнами, с редкими белыми волосами, дряблой кожей старика? — задумался Фабер. — Время — жестокий художник.
Согбенная стоит на снимке Мира, старая, старая, как и я, — думал он. — Только ее темные глаза горели так же, как и тогда, это глаза из прошлого». Сколько же прошло лет? Он приехал в Сараево в мае 1953 года, с тех пор почти точно, день в день прошел сорок один год. И вдруг под магическим действием этих глаз перед Фабером явилось лицо молодой Миры. Ему казалось, время перематывается назад, и он увидел Миру такой, какой она была тогда в 1953 году, когда все еще было просто и жизнь была прекрасна.
8
— Меня зовут Мира Мазин, — серьезно и застенчиво сказала молодая женщина. — Я работаю монтажницей на студии «Босна-фильм» и буду вашей переводчицей.
«Это происходило в саду за отелем «Европа». Мы как раз завтракали, пили кофе по-турецки из медных турок и добавляли по стаканчику сливовицы, как здесь принято. Мы тут же поднялись перед молодой женщиной».
— Какая радость, — сказал американец. — Очаровательная дама оказывает нам честь. Я Роберт Сиодмэк.
— А я — Роберт Фабер. Садитесь, пожалуйста, фройляйн Мира!
— Спасибо, — сказала она.
Подошел старый, очень старый кельнер. Фабер спросил, что Мира хотела бы заказать. Она попросила стакан апельсинового сока, Сиодмэк заказал.
— Стакан апельсинового сока, к вашим услугам, господин, — сказал старый кельнер в черных, тщательно выутюженных брюках и белой рубашке с черным галстуком. Он тут же побежал выполнять заказ.
— К вашим услугам, — сказал Роберт Сиодмэк. — Почти все старые люди здесь говорят по-немецки, и почти все говорят «к вашим услугам». Откуда это идет, Мира? — Он сразу стал называть ее просто Мира.
— Старые люди пережили австрийскую монархию и общались с австрийскими офицерами. Моя мама тоже говорила «к вашим услугам» или «как вам будет угодно». Она мне объясняла, что это выражение вежливости. Но не только. Это и попытка обезоружить австрийцев доброжелательностью, ведь они все же были… оккупационной властью.
Сказав это, Мира, как ни странно, покраснела, а сердце Фабера забилось быстрее, когда он увидел этот румянец на золотисто-коричневой шелковой коже ее щеки.
— Запомни это, Роберт! — сказал Сиодмэк. — Люди должны говорить «к вашим услугам» и у нас.
В 1929 году Сиодмэк вместе с Билли Вильдером снял легендарный фильм «Люди в воскресенье», в котором играли только любители, простые, бедные люди. В 1933 году ему пришлось эмигрировать в Париж. Он работал там, а потом, как и Вильдер, перебрался в Америку и снял несколько замечательных фильмов. В 1948 году он вернулся в Европу. В Риме он только что закончил съемки фильма «Красный корсар» с Бёртом Ланкастером.