И, прежде чем он смог ответить, она продолжила:
— «These foolish things»[29] — это была одна из наших песен, ты, наверное, еще помнишь!
Он принес вчера красную гвоздику, потому что не хотел брать красную розу.
— И певица, Роберт!
— И певица! — сказал он, но ничего не вспомнил.
10
«…a tinkling piano in the next apartment»,[30] — пела рыжеволосая молодая женщина в черном сверкающем платье с блестками. Она стояла перед маленьким оркестром, держа микрофон близко у рта. Многие пары танцевали. Это было в августе 1953 года. По вечерам в отеле «Европа» всегда играла музыка, были танцы. Молодые девушки и женщины, которые здесь танцевали, были красивы. Они держались очень прямо, с горделивой осанкой. Среди всех Мира была самой красивой девушкой. Свет прожектора, скользивший над головами, менялся от красного к синему.
«…a fairground’s painted swing, — пела молодая женщина в микрофон, — these foolish things remind me of you».[31] Синий свет сменился желтым.
Саксофон, ударный инструмент, пианино. Молодые танцоры, некоторые в темных костюмах, некоторые в рубашках, были без галстуков. Ни одного галстука. Фабер был в темно-синем костюме и белой рубашке с открытым воротом, как у всех остальных. В галстуках были только кельнеры.
Загорелая Мира была в открытом платье из белого льна, он чувствовал запах ее кожи, ее волос. Они танцевали как влюбленные, переполненные нежностью, и это было в Сараево, на исходе лета.
Роберт Сиодмэк улетел в Рим на премьеру «Красного корсара». Фабер проработал с Мирой почти десять недель. Ее духи назывались «Флёр де Рокель», и были они от Сиодмэка, губная помада и нейлоновые чулки — от Сиодмэка, теперь Мира носила их как нечто вполне естественное.
Прежде чем заиграла музыка и начались танцы, через бар и холл прошла цветочница с красными гвоздиками. Здесь не мужчины покупали девушкам цветы, здесь девушки дарили их мужчинам. Всегда один цветок. Всегда красную гвоздику. И Мира купила для Фабера одну красную гвоздику. Он носил ее в лацкане темно-синего пиджака. Однажды — они работали над сценарием в саду под старыми деревьями — Мира обратила его внимание на маленького турка:
— Взгляните, Роберт, на того в феске, он был муэдзином в мечети за отелем. Его зовут Али.
Фабер видел этого человека за завтраком.
— У муэдзина нелегкая жизнь, — сказала Мира, и Фабер увидел себя в ее темных глазах маленьким, совсем маленьким. — Летом солнце всходит очень рано. Али нужно всегда вовремя быть на минарете.
И по прошествии десяти недель Мира все еще обращалась к Фаберу на «вы».
— Поэтому Али уже после утренней молитвы испытывал сильную жажду. Тогда он за завтраком выпил первый стаканчик сливовицы. А может быть, два или три. В полдень он еще кое-как взобрался на минарет. После обеда он соснул пару часиков. Проснувшись, почувствовал снова жажду и после полуденной молитвы опять пошел в кафе «Европа». При заходе солнца он уже с величайшим трудом смог забраться на минарет.
Фабер смотрел на Миру и думал: «Как я ее люблю!»
— Продолжайте, моя красавица! — сказал он.
Мира начала немножко разыгрывать комедию, потому что она тоже очень любила Фабера и была счастлива, когда он смеялся. Она всегда старалась заставить его расхохотаться.
— Али человек с характером, — сказала она торжественно. — В нем соседствуют глубокая набожность и неутомимая жажда. Он постоянно надеялся, что Аллах простит ему этот грех. И Аллах вошел в положение бедного, затравленного, вечно испытывающего жажду Али. Благодаря бесконечной доброте Всевышнего долгое время все шло хорошо, никого не возмущал алкогольный демон, совращающий Али.