В последующие два часа непрерывно заменялись сосуды с консервированной кровью и средствами для ее свертывания. Горан по-прежнему лежал неподвижно. Было почти два часа ночи, когда мальчик вдруг открыл глаза и ясным голосом позвал:
— Деда…
— Теперь! — сказал Белл.
С чувством абсолютной беспомощности Фабер подошел к кровати Горана, который смотрел на него широко открытыми желтовато-коричневыми глазами.
«Он боится, — подумал Фабер, — безумно боится».
— Деда… — повторил Горан. На этот раз голос был хриплым.
— Да, — сказал Фабер, — да, Горан, я с тобой.
— Подойди ближе… — сказал Горан.
Фабер подошел к кровати.
— Еще ближе… — Фабер наклонился. — Совсем близко… Я хочу тебе сказать что-то на ухо…
Горан с невероятной силой схватил Фабера за левый локоть.
— Пожалуйста, деда… ближе к моему рту…
Фабер вопрошающе посмотрел на Белла. Тот кивнул. Никто в помещении не двигался. Все наблюдали за Гораном и Фабером, который вплотную подставил свое ухо к серым, потрескавшимся губам мальчика.
— Деда… — На Фабера дохнуло несвежим дыханием. Он сглотнул.
— Да, Горан, да. Что ты хочешь? — Фабер дышал открытым ртом.
Горан шептал, но в тихой палате каждый мог понять его слова:
— Я думаю…
— Что ты думаешь?
— Нет, я знаю это точно.
— Что, Горан, что?
«Сейчас меня вырвет», — подумал Фабер.
— Они меня убьют…
— Послушай!
— …они меня убьют… как папу и маму… снайперы. Мне надо бежать отсюда… Здесь они меня видят… Они ждут, когда будут готовы гранаты… И тогда они меня убьют… И тебя, деда, тоже… Где твоя машина?
— Я…
— Пригони ее… я… запрыгну внутрь… и потом прочь из аллеи снайперов. Давай, деда! Пригони машину!
Фабер с ужасом смотрел на Белла, на Юдифь, на сестер. Почему они ничего не говорят? Почему они ничего не делают?
— Беги! — закричал вдруг Горан и резко толкнул Фабера в грудь. Тот отшатнулся назад. Мальчик наполовину свесился над краем кровати. Все провода оборвались, стойка для переливания крови упала. Врачи и сестры вдруг засуетились, забегали, как в старом немом фильме. Они подняли Горана и уложили его снова на кровать. Гибкий шланг для переливания крови отделился от катетера. Кровь, везде было так много крови, под Гораном, на его теле, на защитной одежде Белла и Юдифи. Одна из сестер убежала и вернулась с новыми банками и бутылками. Изо рта и из носа Горана шла кровь. У него были мертвые неподвижные глаза. Сестра споткнулась. Пакет с консервированной кровью, которую она держала в руке, выскользнул. Фабер поспешил на помощь, но столкнулся с Беллом.
— Вон! — закричал тот. — Немедленно вон отсюда!
Фабер, шатаясь, пошел к двери. Перед отделением реанимации он упал на скамью, а со скамьи — на пол. Затем он поднялся и, задыхаясь, прислонился спиной к стене.
Единственная мысль, как молот, стучала в его голове, единственная фраза: он должен умереть… он должен умереть… он должен умереть… наконец умереть!
6
Пели птицы. Воздух был прохладен и чист. Фабер открыл глаза. Он лежал на кровати в небольшой комнате с открытым окном. Он увидел зеленую крону дерева.
«Покой, — подумал он. — Когда я в последний раз был так спокоен?»
— Выспались? — спросил женский голос. Он повернул голову. На другой кровати сидела Юдифь Ромер. Она была в голубой блузке и серой юбке, туфли она сняла.
— Где… где я?
— В сестринской комнате. У вас был приступ. Мы сделали вам укол и перенесли сюда. Теперь уже получше? Я скажу, чтобы вам принесли завтрак. Что вы хотите, господин Джордан? Чай? Кофе?
— Сколько… сколько сейчас времени?
— Десять. Вы спали восемь часов.
— Восемь часов… — И тут вдруг все встало перед его глазами. Покоя как не бывало. Доброго утра тоже. Безнадежность. — Горан…
— Его состояние без изменений, господин Джордан, — сказала врач. — Без изменений, критическое. Но мы, по меньшей мере, вернули его в то состояние, которое было до происшествия. Массивные кровотечения прекратились. Ему продолжают переливать кровь и вводить средства для свертывания крови. Он под непрерывным наблюдением. Горан говорит о вас, но теперь совершенно спокойно, он знает, что вы здесь.
— Где… где доктор Белл?
— Спит в служебной комнате. Ему надо поспать.
— А вы?