— И ты не была потрясена ни зрелищем, ни тем, что не можешь помочь?
Кимбра заколебалась. Лгать не хотелось, да она бы и не смогла.
— Много лет я была… была укрыта от мира и от его жестокости. Но теперь я замужем. Мой муж, ярл, суров и справедлив. На нем лежит нелегкая задача поддержания порядка среди своего… среди нашего народа.
— Это верно, — согласился Хоук. — Я был рад узнать, что ты теперь способна мириться с жестокостью, в особенности потому, что она здесь в большом ходу. Можно узнать, каково это было — присутствовать при казни тех, что совершили набег на то поселение?
Кимбра сжала губы и бросила быстрый взгляд на мужа. Вулф сидел в непринужденной позе, вытянув ноги и держа в руке рог с элем.
— А ты не терял времени, — заметил он, не скрывая мягкой иронии.
Хоук, который тоже выглядел безмятежно, издал добродушный смешок.
— Новое место, новые люди. Хочется знать о них как можно больше. Надеюсь, в этом нет ничего обидного.
— Ничего абсолютно. Со своей стороны я надеюсь, что ты выяснил и то, как умерли те злодеи.
— Конечно. Лично мне кажется, стоило бы сделать их смерть более мучительной, чтобы надолго запомнилась.
— Здесь я с тобой согласен. Вначале я собирался дать всем хороший урок, но в последний момент передумал.
— Правда? Почему?
— Потому что твоя сестра желала присутствовать на судилище, под тем предлогом, что это ее обязанность как супруги ярла. Мне не хотелось ее расстраивать, поэтому злодеям просто отсекли головы.
— Ты очень добр. Но урок все-таки был дан, если вспомнить тех троих, которых ты вызвал на поединок.
— Да, это был урок.
— И ты настоял, чтобы Кимбра при этом присутствовала. Ты заставил ее смотреть на все это. Твой брат держал ее и…
— Ты ошибаешься! — вмешалась Кимбра. — Дракон был при мне, чтобы не дать мне увидеть… худшее. — Раздосадованная тем, что Хоук старается все истолковать превратно, она выпалила: — Собирать сплетни недостойно мужчин!
— А что достойно?
— Плавать! — воскликнула Кимбра. — Плавать на своих кораблях!
Хоук посмотрел на сестру взглядом, полным нежности, смятения и подозрений. Кимбра схватила лютню. Они хотели музыку, и, разрази их гром, они ее получат!
Мужчины вернулись несколько часов спустя. Их одежда заскорузла от соленых морских брызг, лица были обветрены, но настроение не оставляло желать лучшего (или по крайней, мере так казалось).
— Ничья! — объявил Вулф, не скрывая удивления. — Из четырех заплывов два выиграл я, два — Хоук. — Он хлопнул шурина по спине с такой силой, что человек послабее свалился бы ничком. — Неплохо, очень неплохо! Как насчет другой попытки завтра поутру?
И они сделали такую попытку, а потом еще одну и еще — три дня подряд. Отчасти Кимбра не могла нарадоваться, что поток окровавленных туш наконец прекратился, отчасти досадовала на то, что вынуждена оставаться в притихшей, сонной крепости, пока мужчины беззастенчиво наслаждались жизнью.
По прошествии двух недель со дня прибытия Хоука в Скирингешил, она сидела у окна, праздно уронив на колени шитье, и старалась подавить неприятное чувство, что ею пренебрегают. У нее не было никаких оснований так думать, и Кимбра стыдилась собственного эгоизма.
В самом деле, ее окружали забота и ласка, особенно со стороны мужа и брата. Чтобы она была счастлива, эти двое лезли из кожи вон. Прислугу было больше не в чем упрекнуть, и что самое главное, люди доверчиво шли к Кимбре со своими недугами. Дни ее были хлопотными и исполненными смысла, а ночи…
Даже наедине с собой Кимбра зарделась, вспомнив ночи с Вулфом. Каким бы усталым он ни заканчивал день и как бы поздно ни приходил, он никогда не засыпал, пока не удовлетворял свою страсть и страсть жены. Нередко он будил ее и поутру. Одним словом, она жила в теплом коконе, сотканном из наслаждений, заботы и внимания.
На что же она досадовала? Или в ней говорило чисто женское чувство противоречия?
Кимбра обратила задумчивый взгляд вдаль. К берегу пролегла искристая дорожка, сотканная из солнечных блесток. В лабиринте островов, что охраняли вход в бухту, резвились тюлени, а много дальше, где водная гладь смыкалась с небесной синью, виднелись паруса: это их сиятельства соревновались в скорости.
Пока Кимбра наблюдала, паруса повернули к берегу. Отложив так и не починенную рубаху мужа, она пошла встречать мужчин, которые не замедлили огорошить ее известием, что Хоук собрался домой.
— Уже? — вырвалось у Кимбры.
Она тотчас устыдилась этих слов: ни дать ни взять капризный ребенок — все не по ней.
— Я здесь уже полмесяца, — с улыбкой напомнил брат и ласково потрепал ее по щеке. — Когда-нибудь надо навестить и Эссекс.
— Я все понимаю и очень рада, что ты оставался здесь так долго.
— Твой брат волен гостить у нас когда угодно и сколько угодно, элсклинг, — сказал Вулф.
— А я со своей стороны приглашаю вас в Хоукфорт. Мне и в самом деле пора. Нужно рассказать королю Альфреду, как обстоят дела. Думаю, новости его заинтересуют.
И время вдруг в несколько раз ускорилось. Последний день в обществе брата пролетел незаметно. Был собран и съеден прощальный ужин, сомкнулись и разжались объятия, отзвучали напутственные слова. Стоя рядом с мужем на краю мола, Кимбра следила за тем, как гордое судно с ястребом на надутой ветром парусине входит в узкий проход между скалами. Вот оно появилось позади них, заскользило прочь и растворилось в дымке у горизонта, провожаемое долгим и тоскливым криком чайки.
Этот зловещий звук всколыхнул память и заставил Кимбру поежиться. Хоук сказал, что новости заинтересуют короля Альфреда. Почему заинтересуют, а не порадуют? Разве радость — не самое естественное чувство монарха, когда он слышит известие о грядущем и весьма выгодном военном союзе?
После короткого размышления Кимбра отмахнулась от тревоги, назвав ее пустяковой. Она была опечалена отъездом брата и знала, что будет по нему скучать. Однако в ней все сильнее говорило облегчение. Можно было наконец похоронить самую возможность того, что ее муж и брат скрестят мечи. Все обошлось. Их могла разделить вражда, но спаяла дружба — об этом говорило буквально все.
Ветер начал набирать силу, и Кимбра теснее прижалась к мужу. Вулф обнял ее, привлек к себе и наклонился, чтобы заглянуть в лицо. Он улыбался. Они вернулись домой бок о бок, а на другое утро Кимбра проснулась с чувством покоя и безмятежности, сродни тому, что нисходит на мир в преддверии особенно яростной бури. Небо, однако, было безоблачным, море смеялось, и ничто не намекало на перемены в погоде.
В душе Кимбра все же сожалела, что Хоук уехал. Не желая поддаваться тоске, она занялась повседневными делами.
Пиры остались позади, все заготовки на зиму были сделаны, и женщины получили наконец передышку. Она не обещала быть долгой: за хлопотами были совсем заброшены прялки, так что скоро предстояло наверстать упущенное. Кимбре это грозило тоже, к тому же она хотела собрать все необходимое для своей аптеки: цветы, травы, семена и кору — все то, что могло пригодиться долгой зимой. Она не могла нарадоваться на свой огород и с нетерпением ждала весны, чтобы насадить еще больше лекарственных растений. Все они требовали ухода, так что хлопот был полон рот.
Отправляясь на вылазку с котомкой на боку, Кимбра столкнулась с Вулфом. Он только что закончил тренировку и выглядел разгоряченным и до того красивым, что у нее сладко стеснилось сердце. Отъезд Хоука стал межой, и хотя принес с собой печаль, невольно казалось, что она стоит на пороге жизни, в которой уже не будет ни сомнений, ни страхов.
— Надеюсь, милорд, вы не слишком усердствовали? — сказала Кимбра, с откровенной любовью глядя на мужа.
— Если бы я слишком усердствовал на тренировках, у меня не хватало бы сил по ночам, — заметил тот.
Она вспыхнула. Муж расхохотался, довольный, что сумел ее смутить, и в наказание получил тычок под ребра. Тогда он попробовал схватить ее в объятия, но Кимбра увернулась. Теперь они смеялись оба, а все, кто еще был на поле, в том числе Дракон, честно делали вид, что им ничуть не интересно, как ярл среди бела дня заигрывает с супругой.