Возможно, Руанда действительно очень маленькая, но если Кагаме удастся перевести систему образования с французского на английский язык и позиционировать страну как чистое и комфортное место для ведения бизнеса, у нее есть шансы стать своего рода гаванью для транснациональных компаний и иностранных инвесторов, подобно Израилю, Дубаю или Сингапуру.
Иногда пребывание в Руанде заставляло меня стыдиться того, что я американка. В то время как многие руандийцы, с которыми я познакомилась в последние два года, вынуждены были скрываться в джунглях и подвалах, потеряли родственников, я ходила школу и была озабочена такими «глобальными» проблемами, как в какой университет поступать и кого пригласить на школьный бал. В тот день, когда в Руанде началась резня, самой трагической новостью в моем мире стало известие о самоубийстве Курта Кобейна, а вовсе не гибель тысяч руандийцев.
В Руанде по-прежнему еще остается риск соскользнуть в хаос. Но если оптоволоконный кабель протянется к каждому дому, а мобильная связь станет повсеместной, будет гораздо труднее скрыть, что здесь происходит. И если предпринимательство — не важно, выращивание инновационных сельскохозяйственных культур, развертывание производства или просто парень с ноутбуком на коленях, создающий Tencent африканского мира, — сумеет вытащить людей из бедности, радикализма станет намного меньше.
У руандийцев есть еще одно неоценимое преимущество: все они полны надежды. Во многих развивающихся странах жить стало лучше, чем 16 лет назад, но в Руанде контраст наиболее заметен. Шестнадцать лет назад более 90 процентов детей в стране думали лишь о том, чтобы выжить. Сегодня же это, может быть, и авторитарная, зато самая чистая, безопасная и упорядоченная страна Африки. Эти разительные перемены заставили уроженцев других стран, подобно Раджендраме, выбрать Руанду своей новой родиной, а выжившим во время резни — найти в себе силы простить и поверить в своих соотечественников, как Кагабо. Как доказало экономическое чудо Израиля, иногда готовность культуры пойти на риск, решиться на неизведанное и мечтать о большем становится самым ценным природным богатством, которым только может обладать страна.
Эпилог
Между скупостью и страхом
За все время нашей многочасовой встречи, происходящей в Ла Макарене в баре с тростниковой крышей, колумбийскому бригадному генералу Пересу вряд ли удалось произнести хотя бы предложение, которое бы не прервал звонок его мобильного телефона. Он смотрит на аппарат со смешанным выражением беспокойства и нервозности, переключает на голосовую почту и продолжает свою речь. Это повторяется так часто, что я удивляюсь, почему он до сих пор его не отключил. Хотя это наименее раздражающая составляющая его жизни в Ла Макарене: он должен отыскать и нейтрализовать последние четыре тысячи повстанцев в одном из немногих оставшихся укрепленных районов Революционных вооруженных сил Колумбии (FARC).
«Вчера ко мне подошли двое подростков, — говорит он членам делегации Министерства иностранных дел США на испанском языке, — и сказали: „Генерал, вывезите нас отсюда на самолете, иначе у нас не будет другого выхода, кроме как уйти в лес к повстанцам“. „Что вы собираетесь делать у повстанцев?“ — спрашиваю их. Они пожимают плечами, поскольку понятия не имеют. Они знают лишь то, что им нужно выбраться из Ла Макарены. Я их вывез. Думаю, им потребовалось большое мужество для того, чтобы вот так прийти прямо ко мне. Но у скольких подростков не хватило на это духу?»
Вряд ли из вышесказанного можно понять, насколько успешной была деятельность Переса и его коллег в последние два года. По всей стране более 50 тысяч членов военизированных формирований сдались, причем главным образом добровольно, откликнувшись на объявление по радио о том, что достаточно сложить оружие и выйти из лесов и страна примет их, предоставит юридическую помощь и даже поможет освоить мирную профессию. Два года назад американцы не осмелились бы приехать сюда. И сегодня все еще приходится принимать строгие меры безопасности, включая невидимых глазу снайперов, но по крайней мере нам уже не надо прятаться в автомобилях с бронированными стеклами. Мы ездим по стране в открытой кабине колумбийского военного грузовика.